После бала Эмма всю ночь была со мной. Не вижу смысла в этом допросе, громогласно заявил глава клана мусорщиков, нависая над Джулиусом, сидящим по левую руку от него.
Что ж ну, действительно, Эмма вышла замуж если намерения убежать и были
Не было! В нашу первую брачную ночь мы, как все молодожены, понимаете?.. Крюгер опять не дал ответить супруге.
Ладно, молвил Судья, согласившись с Крюгером в напрасности этого допроса, вы свободны.
Но мне есть, что сказать! Эмма решила сама взять слово, и даже заскучавшие зрители навострили уши. Я уже была замужем, ваша честь. Я прошу о разводе.
Крюгер сел, тяжело выдохнув, и задел Джулиуса, который отдернул плечо, чтобы Крюгер на него не опирался.
Эмма, вы сами выбрали себе супруга, верно?
Верно. Но я не люблю его.
Знаете, это предмет отдельного разбирательства, мне кажется, мы сегодня собрались совсем по другому поводу. Вы понимаете, что с разводом вас отправят в бордель, да? Тогда постарайтесь наладить отношения. Прошу вас, Судья указал ей на дверь.
Эмма попятилась к дверям, подчиняясь жесту Судьи.
Хоть Судья и предполагал, что Лон отправился вместе с Орландо, но отчего-то никто этого не подтвердил. Ни одно свидетельство на то не указывало.
Лон. Может, вы знаете, где он? Судья задал Даните свой традиционный уже вопрос.
Я нет, нет.
Надо же! И никто не знает! Даже заговорщики не знают!
Данита стала заметно тяжело дышать бедная девочка не умела скрывать эмоций.
Что с вами?
Ничего. Я волнуюсь, я первый раз на суде.
Свободны. Ну что ж. Будем считать, что Лон на лодке. Во всяком случае, если не на лодке, он найдется.
Судья объявил перерыв на полчаса, чтобы все могли пообедать. Сам он отправился в свой кабинет, где лег и привычным движением подозвал прислужника, который, хорошо зная своего господина, принялся массировать ему ноги.
Понежнее, мой мальчик, пробормотал Судья и отключился, но поспать ему не удалось. Без стука и предупреждения зашел Зилу.
Вы хотите оставить мальчишку?
Оставить в живых? Посмотрим. А разве он виновен?
У него кровь на руках.
Зилу, мы же оба знаем, что убийства начались задолго до того, как этот студентик вообще ступил на наш берег.
А если это совпадение?
Зилу, ты хочешь крови только потому, что у тебя из-под носа увели лодку. Ты в бешенстве и имеешь на это право. Но если мы казним мальчишку, а убийства продолжатся, люди не потерпят.
И что они сделают?
Они нам головы оторвут. И если ты думаешь, что твое оружие нас спасет, то ошибаешься.
Судья, вы напрасно решили поиграть в гуманизм.
Зилу, я не играю. Послушаем его, и я посмотрю на реакцию хотя бы глав кланов. И не смей давить на них, я же все равно узнаю. А теперь оставь меня, а? Хочу отдохнуть, все это выматывает.
Впрочем, после ухода Зилу, несмотря на все старания чуткого Прислужника, который оценил настроение патрона и даже открыл последний пузырек специального массажного крема, применяемого в исключительных случаях: когда Судье надо было успокоить расшатанные нервы, или тот расслабиться не сумел. Он думал о мальчишке что, может, и придется его казнить. Судья сердито брыкнулся: «Что ж ты щиплешься!», хоть Прислужник ничего и не защепил, а теперь устало опустил руки от неспособности помочь своему господину. Судья встал и так быстро, как только мог, направился к комнате, где был заперт, под охраной Фостера, Чепмен.
Пусти! тем же тоном, что и с Прислужником, Судья обратился к полковнику.
Сэр Фостер открыл дверь и вошел вместе с Судьей.
Я хотел бы сам допросить его.
Сэр, но вы безоружны.
Ничего со мной не случится. Он тоже не до зубов вооружен.
Фостер вышел, закрыл дверь и, конечно, прильнул ухом к замочной скважине. Судья, который не питал никаких иллюзий по поводу того, что у дверей легко отрастают уши, и разумнее было бы приглушить голос, сел на лавку рядом с Чепменом и проговорил громко и отчётливо:
Ну что, мерзавец, тебя ожидает казнь! Чепмен, до прихода Судьи дремавший, все пытался понять, что же происходит и почему заседание из зала суда переместилось в камеру, а Судья уже тише, шепотом почти, добавил: Нас подслушивают. Мне надо тебе помочь, давай придумаем, как это сделать.
Дальнейший сумбурный и скорый разговор перемежался громкими репликами, призванными убедить Фостера в том, что Судья крайне жесток с Чепменом.