Папа! Знакомься, это мой муж, Орландо.
Да знаю, знаю!
Какие же мы идиоты, что не дождались тебя. Но я слишком люблю его, чтобы ждать.
Плевать! Все хорошо!
Папа, он научил меня кататься на серфинге! И тебя научит!
Пойдем, пойдем! закричал Альваро, схватил обоих за руки и потащил за собой, в свой бесконечный бег. Но обернувшись, не увидел их. В этот момент небо потемнело, сгустилось, солнце пропало совсем и горизонт начал осыпаться, как старая штукатурка, а за ней показалась текстура контейнера.
Альваро открыл глаза. Паскаль тревожно щупал его пульс.
Долго?
Четыре часа.
Ого. А как реакция?
Последние полчаса был отклик на боль и сейчас ты проснулся, когда я ткнул иглой.
Очень хороший результат. Думаю, можно полную дозу, как я рассчитывал. Я двигался?
Лежал плашмя, свалился кулем на пол и лежал.
Отлично. Вообще без двигательной активности?
Вообще.
Значит, все верно сделали.
Что теперь?
Дай-ка посмотреть график пульса.
Паскаль протянул листок. Альваро внимательно просмотрел все отметки.
Больше 85 не поднимался? Да это сказка какая-то. Попробуем использовать в медицинских целях. Пойдешь со мной к врачам?
Они все у нас отберут. Отберут лабораторию, заломят сумасшедшую цену и тебя же заставят платить! Это крупнейшее открытие в истории острова, и его нельзя отдавать НИКОМУ, возразил Паскаль.
Пойдем к Судье?
Я же сказал никому.
Так что же нам остается?
Будем продавать сами и хранить все в секрете, сколько возможно.
Я не наркоторговец.
А кто ты?
Хирург!
И что? Помогли тебе в клане? Дали тебе работу? Дали тебе помогать людям? И не дадут! Потому что им плевать, им нужна их жалкая власть и ничтожные подачки, которые они распределяют между собой.
Альваро отрезвлялся с каждой фразой Паскаля и готовился к нужному, хоть, как ему казалось прежде, аморальному выбору.
Но кому же мы будем продавать? Всем? Как яблоки на базаре?
А ты можешь себе представить, чтоб мы могли иначе?
Паскаль убедил Альваро не привлекать клан врачей и самостоятельно подготовить «препарат» (называть его наркотиком Альваро отказывался) к рынку. Для этого предстояло провести дополнительные тесты. Хирург настоял, что испытания вещества на одном человеке на нем самом это еще не показатель отсутствия побочных эффектов у других пациентов. Проверить препарат было решено на бродягах. На этот раз Альваро не стал протестовать, ведь безопасная дозировка уже рассчитана, токсин может вызвать индивидуальную реакцию, но точно не является ядом. И вновь нужно было сделать все под наблюдением с фиксацией пульса и реакции на боль каждого испытуемого.
Конечно, бедолаги доверяли доктору все-таки некоторых из них он спас от верной смерти. Но потреблять неизвестную жижу никто не горел желанием. Паскалю пришлось раскошелиться и заплатить по паре чипсов каждому добровольцу. Всего им требовался десяток таких «помощников», и в течение двух часов удалось сангажировать это количество.
* * *Кабинет Мариэллы был выкрашен глянцевой белой краской. Колоссальная разница между синим металлическим, уже местами покрытым ржавчиной контейнером снаружи и светлым интерьером, точно модная гостиная в только отстроенном жилом комплексе где-нибудь на средиземноморском берегу. В передней на стенах висели картины, и Эмме показалось, что они даже подобраны одна к другой по стилю: вот минималистичный пейзаж светлого южного города по ровной сетке кварталов да по торчащим шпилям собора Саграда Фамилия угадывается Барселона. Вот портрет в полный рост: девушка в ярко-красном купальнике читает книжку, лежа на шезлонге. Рядом натюрморт: корзина с фруктами и парой бутылок вина, и еще один пейзаж вертикальный, водопад в роще каких-то широколиственных деревьев с кронами, сквозь которые не пробивается солнце, и под плотными сводами не растет и травинки. Эмму никто не встретил, и, осмотревшись, она прошла в следующую комнату, где стояли два дивана друг против друга и между ними журнальный столик с заброшенными гадальными картами; Эмме пришлось углубиться дальше, и она оказалась в подобии столовой широкий стол занимал почти все пространство; его окружали разномастные, но тоже, будто выдержанные в одном духе, выкрашенные в приятный желтый цвет стулья. Эмма прошла еще дальше и это уже был следующий контейнер, который представлял собой одно неделимое пространство вроде гостиной вдоль стен стояли буфеты, книжный шкаф, стеллажи с какими-то побрякушками: статуэтками, камнями, рамочками и небольшими картинами, а сама комната была заполнена креслами, всего около десятка. Пять из них были заняты женщинами, а на большом белом развалилась, вытянув ноги на подставку, сама Мариэлла. Ей красила ногти молодая девица; прочие гостьи Мариэллы, в том числе чернокожая красавица, на которую обратила внимание Эмма, отмачивали ногти рук и ног в тазиках.