Ой, дурак! Ну желторотый, подобострастно захихикал «видавший виды тертый калач», заискивающе глядя на начальника. Затем, изменившись в лице, перевел взгляд на Цапко, и снисходительно расшифровал молодому коллеге наказ начальника: «Дуй в типографию, арестуй тираж газеты». Павел Лаврентьевич сокрушенно покачал головой, смерив тщедушную фигурку непонятливого молодого заместителя, и, пропустив вперед «многопрофильного магната», скрылся в недрах своего кабинета.
Виктор Павлович, задушевно начал прокурор, усадив посетителя в мягкое кожаное кресло, как же это вы, такой опытный бизнесмен, а закон нарушаете?
Ох, что я опять нарушил? опасливо удивился Тяглов, если только на прошлой неделе припарковался в неположенном месте, так штраф уже оплатил.
Мы тут серьезными вещами занимаемся, посуровел прокурор, есть сведения, что вы незаконное строительство ведете. Самострой, так сказать, на землях сельхозназначения.
Я ж по закону Вот решение комиссии по развитию сельского хозяйства, вот справка кадастровой комиссии, вот реестр областной, вот архитектура, вот градостроительный комитет, Виктор Павлович суетливо сыпал из портфельчика на полированную столешницу разные бумажки, я ж ни копейки из бюджета не получил, и не надо, Бог с вами! Я свои деньги трачу, я кредит привлекУ меня все оформлено, все по закону, мне только губернатор должен еще подписать, и все. И строительства у меня никакого нет это ж бахча, я арбузы выращивать буду, так сказать, обеспечивать продовольственную безопасность страны. Импортозамещение у меня (Виктор Павлович прикрывался терминами, вошедшими в последнее время в политическую моду, в надежде облегчить свою участь).
Ты, Виктор Павлович, перебил лихорадочную тираду предпринимателя Павел Лаврентьевич, дурака-то из меня не делай. Вот, черным по белому написано (Павел Лаврентьевич достал из ящика стола какой-то документ, подцепил на кончик носа очки, сфокусировался и начал зачитывать в слух: «Осуществил незаконное строительство дома отдыха на землях сельхозназначения. А? Что скажешь?» и прокурор грозно глянул на магната поверх очков.
Да вагончик строительный поставил, для отдыха рабочих, почти простонал Виктор Павлович, переодеться что б было где, перекусить
Дома отдыха с водными аттракционами, неумолимо продолжал зачитывать прокурор, не обращая внимания на оправдания «магната».
Душ! Душ в вагончике для работяг оборудовали! у Виктора Павловича оборвалось сердце, он съежился, обмяк, словно снежный сугроб под весенним солнцем.
А губернатор у тебя, случайно, взятку за свою подпись не вымогал? вдруг осенило Павла Лаврентьевича, и он с надеждой глянул на агрария.
Нет. Просто ему все время некогда, прямолинейно, как шпала, не улавливая тренда, тихо ответил тот, держась за сердце.
Эх, жаль, Павел Лаврентьевич поморщился и с досадой хлопнул ладошкой по столу. Он уже успел прикинуть, как можно использовать в сложившейся ситуации этот вопиющий пример губернаторского беспредела, ну-с, будем действовать строго в рамках закона. У тебя осталось две недели, либо приводи все документы в порядок, либо, извини, пойдешь под суд за незаконное предпринимательство.
Да когда же взмолился было многопрофильный магнат.
А через недельку зайди ко мне с отчетом о проделанной работе по исправлению ошибок, беспрекословно прервал порыв Тяглова Павел Лаврентьевич, и углубился в изучение важных документов, давая понять, что аудиенция окончена.
Тем временем молодой заместитель прокурора, выполняя приказ, задумчиво бродил по коридорам типографии в поисках газетного цеха. Директора на месте не оказалось, остальные сотрудники, встречающиеся ему на пути, не оказывали должного участия в важном прокурорском деле, лишь указывая, иногда с помощью ненормативной лексики, направление поисков. «C моим-то образованием, с моей энергией и силами, да пыльной газетенкой заниматься!» мысленно тосковал Цапко, его амбиции простирались куда дальше занюханной типографии. Это была тоска кухонного ножа, мечтающего освежевать тушу дикого кабана, а вынужденного изо дня в день нарезать лучок и шинковать капустку. Получасовые блуждания привели его, наконец, в газетный цех. Станки, похожие на модернизированную гильотину, аккуратно резали толстые рулоны бумаги, конвейер загружал форматные листы в здоровенные машины, и те с тихим шелестом выплевывали готовые газетные полосы и складировали их ровными стопками. В углу скелетом динозавра высился какой-то уже вымерший вид полиграфического аппарата. Людей не было, а допрашивать станки было бессмысленно. Молодой блюститель закона беспомощно озирался по сторонам, и, на его счастье, обнаружил-таки живую душу явно подвыпивший тощий старичок, в перепачканном халате выплыл из коридорных лабиринтов, и с интересом уставился на прокурорского работника. Старичок был ветхим и нереальным, Цапко даже в первый момент заподозрил, что ему явился призрак типографии. Но, будучи жестким материалистом, он не поддался мистической версии и напустил на себя важный вид.