Они вышли на орбиту. Луна проплывала под ними, огромная, выпуклая, ее неподвижная тяжесть была почти осязаемой.
Они обогнули с запада большущий цирк, начали снижаться над полюсом и полетели уже по «той стороне». Ракету подтолкнули ненадолго включенные двигатели, она приняла вертикальное положение, что несколько напоминало вхождение в атмосферу. Вдруг двигатели загрохотали сильнее. «Ага, садимся!» подумал Баркс.
Удар. Что-то задребезжало, бабахнуло и кабина мягко скользнула на амортизаторах вниз, вверх, вниз и опять вверх, пока судорожно растопыренные «ноги» не вцепились как следует в груды скальных обломков.
Они облачились в скафандры. Пилот спустил за борт складную лестницу, и они сошли по ней на поверхность Луны. Освещенное косыми лучами лунного солнца недалеко от них возвышалось строение станции,
Осторожно ступая по неустойчивым глыбам, они двинулись к ней. Местность тут была относительно ровная и станция господствовала над котловиной и над всей округой. Двигались они быстро, шли в ряд, и когда Баркс оглянулся, то увидел три извилистые линии от их следов.
НА ПОДСТАНЦИИ
Они подошли к главному входу станции. Приняли их радушно. Было там человек пять сотрудников не несущих вахту.
В подземельях подстанции хранились запасы воды, воздуха и продуктов. В крыле станции находились преобразователи солнечной энергии в электричество.
О происшествии на станции «Михалева» не говорили, словно Баркс и Гендер приехали погостить.
Баркс начал расспрашивать о станции «Михалева». Почему она построена почти на вершине, а не внизу? Трудная ли там дорога? Говорят, приходится карабкаться?
Да, но путь довольно опасный. Прошла каменная лавина и снесла дорогу А о несчастье на станции вы, наверно, читали?..
Баркс что-то промычал в ответ.
Станцию построили наверху, т.к. внизу на нее влияли бы радиационные потоки.
Так, неправильный выбор места повлек за собой последствия. Станция работала уже три месяца, когда у основания каменного навеса показались трещины
С ними попытались как-то управиться. Пломбировали цементом, но что зацементируют днем, лопается в первую же ночь. А плита, что висит над дорогой, могла и вообще рухнуть!
Но тут дело в престиже. Плиту хотели взорвать пусть разрушит дорогу, можно будет проложить новую. А чтобы разнести эту плиту, понадобился бы ядерный взрыв Да кто ж в здравом уме на это пойдет!
Поэтому временами станция недоступна. Днем туда можно легко добраться несколько небольших переходов по гребням, но дорога очень опасная. И ночью идти практически невозможно.
Но пора уже было отправляться на станцию «Михалева» полчаса в ракете, еще два часа отнимет пеший путь, а через семь часов зайдет солнце. Семь часов запас немалый.
ПОЛЕТ НА СТАНЦИЮ =МИХАЛЕВА=
Пилот запустил двигатели. Нагрузка возросла, но они даже не почувствовали, как ракета оторвалась от площадки. Только звезды заколебались в верхних иллюминаторах, а гористая пустыня в нижних провалилась и исчезла.
Они летели теперь совсем низко.
Внимание, снижаемся! послышалось в шлемофоне. Пилот резко затормозил, дюзы запылали, завыли, перегрузка возросла, опять упала, и наконец донесся сухой стук они сели. Но с небольшим креном градусов в десять.
Ракета стояла всего в трехстах шагах от границы тени, отбрасываемой главным массивом хребта.
ДОРОГА НА СТАНЦИЮ =МИХАЛЕВА=
Они шли по тропе через сплошные развалы, шагая не очень быстро, но ускорили шаг, когда приблизились к полосе тени,
Они вошли в тень и вскоре мрак настолько сгустился, что путники потеряли друг друга из виду. В тени была ночь. Сквозь скафандр Баркс почувствовал ее ледяной холод, он не добирался до тела, не жег кожу, но будто напоминал о своем молчаливом, холодном присутствии. Ведь температура понизилась на двести с лишним градусов. Когда глаза привыкли к темноте, Баркс заметил, что красные шары на верхушках алюминиевых мачт, отмечающих дорогу как вехи, довольно ярко светятся.
Баркс видел только нагромождение света и теней. Над восточной, искрящейся гранью хребта торчала наклонная вершина, она казалась совсем близкой. Это и была та стена, к которой они направлялись;
Баркс посмотрел на часы. Прошло уже сорок минут. Значит, остается идти, по меньшей мере, еще столько же.