Тьфу на вас, нечистая сила! и он повернул в другую сторону.
Англичанка умирает под Рождество
Труп. «Труп, считал Герман, всегда плохо», и вовсе не из гуманных побуждений. Труп это ненормированный рабочий день, отсутствие нормальных выходных, нагоняи от начальства и прочие неудобства. Благо, трупы в маленьком южном городке наблюдались не часто, а даже, скорее, редко. Последний серьезный труп случился полгода назад. И вот на тебе!
Женщина лежала на кухонном полу, лицом вниз. Футболка едва прикрывала спину, ноги торчали во всю свою небольшую длину, представляя взору довольно крупные ляжки, лодыжки и здоровые ступни. Ноги были не бриты, «ну да бог с ним», философски заключил Герман. Тут не до эстетики. Короткая стрижка позволяла узреть шею, и, судя по всему, женщину задушили.
Задушена, подтвердила догадку Германа судмедэксперт Оля.
Уверена?
Надо, конечно, мне ее осмотреть, ответила Оленька, доставая перчатки, но судя по отметинам на шее, душили.
В этот момент из комнаты вышел участковый с паспортом в руках.
Влипли мы, братцы, уныло сказал он, проявляя легкий сексизм в отношении судмедэксперта женского пола. Трупом является англичанка.
«Сон в руку, подумал Герман. Наванговал себе удачи».
***То был эдакий лубочный Лондон. Или Лондон нельзя называть лубочным? Впрочем, какая разница. Германа в данной ситуации лингвистика не волновала. Он оглядывался по сторонам и медленно брел по улице, которая четко сигнализировала ему о том, что он находится в столице Великобритании. Людей не было, но мимо проезжали красные двухэтажные автобусы, на тротуаре стояли красные телефонные будки, клубился туман, накрапывал мерзкий дождик, вдали виднелся Биг Бен короче, все признаки Лондона на лицо. Герману вдруг стало интересно, по какой же улице он идет. Со школы он помнил о Лондоне крайне мало, а что касается названий улиц так практически ничего: Оксфорд стрит и Бейкер стрит. Герман начал смотреть на фасады домов. Первой встретилась табличка «Masons», потом «Russian oligarchs» и, наконец, «Baker Street». Еле слышно заиграла музыка из советского фильма о Шерлоке.
Неожиданно распахнулась дверь подъезда, и на улицу выскочил человек, сразу напомнивший Герману Холмса.
Hello, бодро сказал Холмс. How are you?
Fine, отрапортовал Герман, and you? высыпались из него практически все школьные знания английского.
Оставим это, ответил Холмс по-русски. За нами следят, он показал пальцем на скамейку, стоявшую напротив входной двери. Нам следует пройти в дом. Там подслушивают, но где-то нам надо поговорить.
На скамейке сидели двое и нагло разглядывали в полевой бинокль Германа с Шерлоком.
А зачем они за нами следят? удивился Герман.
Вместо ответа Холмс схватил его за рукав куртки и втащил в подъезд. Квартира знаменитого сыщика находилась на втором этаже. Клубы тумана заполнили лестницу и даже норовили вползти в квартиру. В комнатах царил полумрак. Герман послушно прошел за Холмсом до конца коридора, напоминавшего коридоры коммунальных квартир: узкий, длинный, а по сторонам двери в многочисленные комнаты. Большинство дверей стояли распахнутыми, но разглядеть хоть что-то из-за полумрака и вползшего кое-куда тумана было крайне сложно.
Садитесь, чуть не силой впихнув Германа в кресло, предложил Шерлок. Сам подошел к окну и выглянул на улицу.
Сидят, констатировал он спокойно. Верные слуги режима.
Так все-таки, зачем они за вами следят? не отставал Герман.
Ответить Холмс опять не смог. В комнату вошла миссис Хадсон. Выглядела она странновато и не походила на советскую актрису Рину Зелёную. Руки женщины украшали татуировки с изображениями драконов, на ногах красовались высокие ботинки, на голове дреды, выкрашенные в лиловый цвет. На миссис Хадсон была надета белая блузка с широченными рукавами и длинная, пышная, голубая в зеленую клетку юбка. Несмотря на подобный прикид Герман сразу признал хозяйку Шерлокова дома.
Хэло, вежливо пробормотал он, но спросить про «как дела» не успел.
Ах, бросьте! махнула рукой миссис Хадсон. Чаю будете?
Милочка, приличные люди чай пьют в пять. А сейчас всего четыре сорок, поморщился Шерлок. Впрочем, несите. Не возражаете выпить чаю пораньше? обратился он к Герману. Тот помотал головой: на работе, что существовала где-то далеко на Родине, чай пили, когда вздумается.