Лау вернулся в номер. Девица уже спала на его месте. Когда он вошел, девица открыла один глаз и внимательно проследила, как он улегся спать на другую кровать. Еще девица посоветовала ночью к ней не приставать. Иначе будет лягаться и кусаться. Зубы у нее ядовитые, враз перекинется. Зомбей восстанет.
Лау хмыкнул. Как ни странно, но девица рядом совсем не возбудила. Он даже встревожился, неужели у него пропал основной инстинкт? Так в сомнениях, он уснул.
Сон приснился в виде диалога с самим собой. С одной стороны вроде как начинающий, неуверенный еще в своих силах писатель, с другой стороны хамовитый малый. Обе ипостаси ему были несвойственны, он никогда не мечтал стать писателем, количество писателей стремительно превысило количество золотарей и продукт, соответственно, выдавало говенный, но в ипостаси писателя был исключительно вежлив, что делало сон очень странным.
Что привело его в этот городишко? Наследство. Он стряпчий, представляющий наследников. Боже, как банально начинать повествование, ухмыльнулся хамоватый малый, это же избитый литературный прием, пришедший нам с берегов его Величества Альбиона Туманного, над которым в викторианскую эпоху солнце всегда стояло в зените и никогда не пряталось в водах Великих океанов. Не надо дальше продолжать, убогое начало, и сюжет дальше предсказуемый, герой, чистый и наивный, столкнется со страшной тайной и попытается ее разгадать. Тайна крепко захватит его щупальцами и приведет в разверстую по случаю могилу, из которой герой выберется в самый последний момент, полностью опустошенный, потеряв чистоту и наивность, став циником и подлецом, но в награду ему будет дана девица-красавица, сундук с золотыми пиастрами, что примирит его с мерзкой действительностью. Нет, лучше один сундук с золотыми пиастрами. У девицы окажется несносный характер, и она со скандалами потребует на ней жениться, а потом в одну прекрасную ночь перехватит ему горло острой бритвой. Он, видите ли, был не очень нежным и слишком часто заставлял исполнять супружеский долг. Бедняжка умаялась по ночам не спать, и здоровый цвет лица потеряла. Суд оправдает безутешную вдову, поскольку судебно-психиатрическая экспертиза даст заключение: «циклический синдром (ПМС) тяжёлой степени». Одному ему не повезет, придется медленно гнить в неглубокой могилке, а вдовушка будет наслаждаться роскошной жизнью, сундук окажется бездонным, и пиастры никогда не кончались.
Такое фуфло сочиняешь, аффтар! продолжил изгаляться хамовитый малый. Байки дешевые! Говенный продукт!
Согласен, байки, но не плохие, обиделся начинающий вежливый писатель. Чем байки хороши? Не знаешь? Литература должна возвышать человеческие души, находить в них прекрасное.. Если грубо, чтобы ты понял, умному надо учиться на ошибках дураков.
Дуракам, выходит, только и остается совершать ошибки? неожиданно насупился хамовитый малый. Я догадываюсь, кем ты меня считаешь. Знаешь, эта, не умничай. В табло получишь. Глаз подобью, и пальцы отрублю, чтоб не писал. Был один гуманист, это слово хамовитый малый протянул с презрением, советовал хорошо сечь, чтобы не писали.
Хамовитый малый сделал неприличный жест и гордо удалился в темноту. Начинающий вежливый писатель взъерошил остатки волос на голове:
Ёх-хо-хо, грехи наши тяжкие Так на чем мы остановились?
На приезде в город, тупица, на приезде в город, сам себе ответил начинающий писатель. Пора просыпаться, герр Лаукерт цур Зее. Точнее, герр Лау. Андрею Лаукерту не нравилась его фамилия, слишком длинная, тяжелая в произношении, особенно на последнем слоге, поэтому для себя сократил до первого слога «Лау». По-немецки это означало «равнодушный, неэмоциональный». Он и в самом деле был такой, ко всему равнодушный. Его бывшая жена, когда желала с ним поссориться, а обожала это делать часто, называла роботом, чурбаком и деревяшкой. Её гнев разбивался об него, как морская волна о камень, превращаясь в пену. Она даже с кулаками бросалась на него, но Лау отходил в сторону, и жена с визгом натыкалась на стены. Что и говорить, их брак оказался недолговечным.
Лаукертом цур Зее1 он называл себя иронически, поскольку обожал плавать. Везде, куда приезжал в командировки, после работы искал водоемы, в которых обязательно долго плескался. Наверное, в другой жизни он был водоплавающим, человеком-амфибией. В воде он чувствовал себя гораздо свободнее, чем на суше, а когда попадал на море, мог не выходить из него часами и совершенно не уставал.