Не думаю, что это как-то связано с чувствами, хотя исключать на данной стадии расследования тоже ничего не могу.
Почему?
Что почему?
Почему ты думаешь, что чувства здесь ни при чем? Выражайся яснее, черт бы тебя побрал!
А речевом аппарате Ванно лексический запас выражений вежливости давно превратился в ругательства. «Здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста», «прошу вас» в его исполнении сменились «пристраивай сюда свою задницу», «черт», «вали отсюда, нахрен». По первому разу это вызывало смущение, но потом мозг подстраивался и автоматически выдавал транскрипцию.
С режиссурой он, конечно как бы это сказать перестарался. Где-то даже повел себя иррационально. С другой стороны, все самым замечательным образом подготовил, организовал и сделал. Поскольку помимо мастерства это также требует некоторых медицинских и даже военных познаний, лично я не считаю, что в этом преступлении замешаны эмоции.
Военные познания? Что ты такое мне, нахрен, здесь мелешь?
Ванно оторвался от бумаг и все свое внимание переключил на Фрэнка.
Похищение, пытки, способность тайком проникнуть в больницу и незаметно из нее выскользнуть все это, скорее, наводит на мысль о профессионале.
О профессионале?
О человеке, который знает, что делает. Мы имеем дело отнюдь не с бывшей подружкой, решившей отомстить негодяю.
Я прекрасно знаю, кто такой профессионал! зарычал Ванно. Или ты принимаешь меня за одного из тех козлов, которые повсюду щеголяют в костюмах и галстуках?
Заданный вопрос ответа не предполагал. Выражение лица Ванно внезапно изменилось. Он посмотрел Фрэнку прямо в глаза и медленно заговорил:
Получается, что жертву этот полудурок не знал?
Я этого не говорил, ответил Фрэнк и подумал, что у него были все основания предполагать как раз обратное.
Профессионал, знакомый с жертвой? Такие пачками по улицам не бегают. Думаю, ты быстро его найдешь, правда?
Свои избитые ловушки прибереги для зеленых салаг. Как только выяснятся дополнительные подробности, я тебе сообщу.
Нам что-то грозит?
Перевод: «Нас ждет серия или на этом все закончится? Ведь ты, Фрэнк, тридцать пять лет оттачивал нюх, расследуя самые паршивые преступления в Париже и его окрестностях».
Если бы мне пришлось биться об заклад, я бы предположил, что это действительно серия.
Ванно окатил Фрэнка своим фирменным убийственным взглядом. Он знал, что тот уже вышел из возраста, когда его можно было напугать, но с годами это превратилось у него в рефлекс.
Тогда наизнанку вывернись, но поймай его до того, как он натворит что-то еще.
Я мобилизовал всех своих людей.
Очень надеюсь, что ты на время позабудешь обо всех остальных делах и вместе с твоей голоштанной командой сосредоточишь на этом преступлении все свои усилия.
Привычная мелкая колкость по поводу нетипичной манеры Фрэнка набирать и руководить своей группой. Он на это никоим образом не злился трудно меняться, когда десятилетиями накапливаешь рефлексы и привычки.
Как насчет рапорта? Каждый день?
Да, а если появится хоть что-то важное, докладывай немедленно.
За дверью босса послышался глухой шум. Кто-то просился войти.
В чем дело? несуразно громко завопил Ванно.
Из-за старой деревянной створки донесся осторожный, слабый голосок:
Это касается Фрэнка. Нашли жену жертвы, вот адрес ее офиса.
Не дожидаясь разрешения патрона, Фрэнк встал, открыл дверь и взял клочок бумаги, содержащий в себе следующие сведения: «Соня Сильва, французский филиал Гугла", Лондонская улица, 8, 75009».
Я еще не закончил! прогрохотал Ванно.
Прибереги до следующего раза. И не волнуйся, нам очень скоро предстоит новый разговор.
Марис посмотрела на него с теплой улыбкой на лице. Она вот уже сорок лет работала у дивизионных комиссаров секретаршей. Во всей конторе ни одна живая душа не знала дом 36 по набережной Орфевр лучше нее. Она могла назвать поименно всех сотрудников, а заодно сообщить новости об их детях и внуках, никогда не путаясь ни в возрасте, ни в именах. Она была душой и памятью управления полиции, и все, даже самые ярые женоненавистники, питали к ней неизменное уважение.
Спасибо, Марис, попроси Лоране подъехать прямо туда, я буду через двадцать минут.
Фрэнк вышел в коридор, на прощание едва махнув Ванно рукой. А когда уже ступил на лестницу, ведущую на верхний этаж, услышал брошенную ему в спину угрозу: