2
Мы въехали в район с плебейским названием «Тужиловка», долго плутали по старому жилому кварталу, застроенному убогими девятиэтажками.
Двор, в котором стояла точка цели, оказался узким.
С парковки выступали помятые «Газели», у подъездов громоздились мусорные баки. Везде торчали круглые бетонные надолбы, разрисованные красным, белым и черным под божьих коровок.
Дом был длинным, как упавшая башня, у дальнего конца склонились старые липы.
Оставалось неясным, есть там сквозной проезд или придется выбираться задним ходом, поскольку разворот отнял бы слишком много нервов.
В любом случае, втягиваться сюда на роскошной машине было верхом неразумия.
Я затормозил около угла, не проезжая дальше.
Вон они, ждут! сказал Валерка. Посигналь, чтобы подошли.
Около третьего крыльца стояли две женщины.
Та, которая выглядела моложе, была повыше ростом.
Мы не хачики, а они не бляди, чтобы подбегать по сигналу, возразил я. Сходи позови. Тебе, Валерун, полезно размять жиры.
Как скажешь, шеф, ответил друг.
Вдохнула и выдохнула пассажирская дверь.
Я услышал мерзкие детские вопли, уловил вонь мусоропроводов.
Здесь жили люди, еще более неуспешные по жизни, чем мы.
Я развернулся, чтобы после посадки пассажирок уезжать без секунды промедления.
Дверь снова распахнулась теперь уже сзади.
Ко мне ворвалось бездумное лето, сконцентрированное в шорохе цветастых сарафанов и запахе свежих женских тел.
Раздались следующие звуки: рядом опять опустился Валерка.
Потрясенные моим шоколадным кожаным салоном натурально пахнущим всем, что парни из Нижегородки имитируют освежителем спутницы молчали.
Вырулив на проходную улицу, я почувствовал себя почти на свободе.
Молчание зависло; Далида, поющая из трехполосной аудиосистемы, подчеркивала общую отстраненность.
Виктор, представился я, быстро выглянув из-за подголовника.
Коленки, сияющие на заднем сиденье, обрадовали.
Мы знаем, Валера говорил, раздался голос младшей.
Татьяна, ответила старшая.
А я, так уж и быть, Ольга.
Дорога оказалась на удивление свободной, я поехал быстрее.
Боковым зрением я заметил, что Валерка утирает пот.
Валерштейн, убавь температуру своей стороны, сказал я. Там стоит повышенная.
А как?..
В компьютерах друг знал на порядок больше моего, хоть мы и выпускались с одной кафедры.
Но в машинах он абсолютно ничего не понимал: не имел прав, не умел водить, не разбирался в деталях.
Справа от середины значок сиденья, подала голос Ольга. Там температура и две стрелки. Нажми вниз синюю.
Осведомленность младшей сестры удивила.
Это же у вас «Рено»? спросила она прежде, чем я успел сформулировать комплимент.
То, что делает «Рено» не машины, а
Я осекся.
Привычная присказка вырвалась автоматически; лишь начав говорить, я осознал, что озвучиваю ее незнакомой женщине.
Извините, погорячился. В общем «Рено» это Неважно. А у меня «Опель».
Крутая машина. Красивая и роскошная.
А мне нравится шестисотый «Мерседес», с едва уловимым оттенком вызова вклинилась старшая.
Конкретной машины «шестисотый» не существует, с некоторой долей жесткости возразил я, решив сразу расставить точки и сверху и снизу. В модельном ряду «Мерседеса» есть кузова: «стодвадцать третий», «сто двадцать четвертый», «сто двадцать шестой», «сто сороковой», «двести десятый» и так далее. «Шестисотый» означает лишь то, что двигатель имеет объем шесть тысяч кубических сантиметров. А такой может стоять даже на «четыреста шестидесятом» джипе «Гелендваген», коробке с колесами.
А почему тогда «шестисотый», а не «шеститысячный»? поинтересовалась Ольга, переждав уничтоженное молчание Татьяны.
Не знаю, честно ответил я. Может, чтобы меньше нулей рисовать на шильдике. «Шеститысячный» это ксенон, это из другой оперы. А вы молодец, разбираетесь в машинах.
Татьяна что-то пробормотала, Ольга заговорила дальше:
Получается, что «шестисотый» едет быстрее, чем нешестисотый с тем же кузовом?
Не совсем. Объемом определяется мощность. Более мощный автомобиль имеет лучшую разгонную динамику. А скорость зависит не только от максимальных оборотов двигателя, но еще от коробки и от главной передачи.