И чему же?
Да ничему, конечно, Леонардо слегка дернул плечом. Более того, я вдруг понял, что вообще плохо представляю, что за люди мои дети. Нет, у нас, конечно, нормальные отношения. Но, пожалуй, отношения с Вайбергами, с которыми мы играем в гольф раз в месяц, у меня не хуже. Во всяком случае, об их взглядах и образе мыслей я знаю примерно столько же.
С этого момента я всерьез заинтересовался историей семейных отношений. Стал много читать о том, как люди жили раньше. Я понял, что, с одной стороны, в семьях было много конфликтов, драмы и даже насилия, с другой стороны отношения были куда более близкими, чем сейчас.
Не понимаю. Звучит как парадокс.
Так и есть, ты верно подметила! Настоящий парадокс, оживился Леонардо. Человеческие отношения очень парадоксальны. Я предположил, что близость и познание другого человека невозможны без конфликта. И я решил проверить это.
Ты начал ссориться с детьми? удивилась Линора. Сама идея показалась ей абсурдной.
Не с детьми. Ссориться со взрослыми детьми по меньшей мере странно они живут своей жизнью. Нет, я взялся за Эмму.
Эмма это твоя жена? уточнила Линора.
Что? А, да, конечно, казалось, Лео забыл, что он рассказывает свою историю Линоре. Взгляд его стал отсутствующим. Мы жили с ней вместе столько лет уж ее-то я знал по-настоящему хорошо, я был уверен в этом! И вот, я начал провоцировать ее на конфликт. Это оказалось непросто! Сначала я начал оспаривать ее мысли и идеи, подвергать сомнению всё, что она говорила. Она удивлялась, недоумевала, объясняла свою точку зрения. Часто просто соглашалась со мной. Кажется, она ни разу не вышла из себя. Тогда я углубился в теорию, перечитал фрагменты досистемных книг о конфликтах. В общем, я перешел к нападкам на ее внешность.
И что же Эмма?
Да ничего. Пошла и изменила внешность. Глупая была идея, мне следовало раньше это понять.
Но ты не остановился на этом?
К тому моменту это стало моей идеей фикс устроить настоящую ссору, классический скандал, как в книгах. Вывести наши отношения через кризис на новый уровень близости. Понимаю, это звучит неадекватно, но я немного увлекся. В общем, я сказал ей, что она плохая мать. Что она не знает наших детей, никогда по-настоящему не интересовалась ими. Она даже не знает, что такое настоящая материнская любовь, ведь тот, кого не заставлял страдать другой человек, не может испытывать настоящее чувство.
Великая гармония прошептала Линора.
Да уж Леонардо усмехнулся. Сейчас ты, наверное, думаешь, что связалась с по-настоящему больным человеком, и прикидываешь, как бы аккуратно свернуть общение. Я и сам порой был бы рад свернуть с собой контакты до минимума. Так вот, на этот раз мне удалось вывести ее из себя. Она зарыдала. Я никогда такого не видел. Она будто обмякла и сидела на полу такая маленькая, жалкая, и рыдала, как девочка, которой больно, горько и безутешно. Я испугался, кинулся к ней, попытался обнять. Думал, сейчас мы выплеснем эмоции, выговоримся, потом простим друг друга, и вот оно то самое особое понимание, которое возникает после ссоры. Когда души людей обнажаются
И что же?
Мой план провалился. Она быстро успокоилась, взяла себя в руки. Никакого бурного примирения не получилось. Я начал просить прощения, она тоже извинилась, что вышла из себя, и ушла спать, а я остался один, опустошенный и обескураженный.
На следующее утро первое, что она сделала, это поехала к ментору и рассказала обо всём. Мы так и не поговорили по-настоящему. Она не пыталась выяснить, что со мной происходит. Сразу сдала меня. Да, я понимаю, что зашел слишком далеко и, верно, действительно вел себя как безумный. Но все-таки Разве это правильно, что ни одну проблему, даже с самыми близкими людьми, мы не пытаемся решить сами? Сразу бежим к взрослым, чтобы наябедничать. В общем, дальше всё понятно. Я тут же получил вызов на внеочередное обследование, и вот результат. Леонардо обвел глазами больничный дворик. Мое поведение и образ мыслей были признаны деструктивными и опасными для окружающих.
Несмотря на то, что Линора была немного напугана этим разговором, она не могла перестать думать о нем, примерять ситуацию, в которой оказался Леонардо, на себя.
Они продолжили общаться. После знакомства с Леонардо жизнь Линоры в клинике стала намного более терпимой. Теперь у нее появился друг.
Новые идеи, незнакомые мысли и чувства будоражили. Она не могла бы сказать, стала ли она счастливее, но, пожалуй, еще никогда она не испытывала такого жгучего интереса к общению с другим человеком. Это было совсем не похоже на отношения с Тимом. Не было той же радости узнавания, близости и родства. Вместе этого была острота и азарт, как будто она оказалась на незнакомой территории без навигатора. Было не по себе, но Линоре это нравилось. Пожалуй, больше всего это напоминало ей путешествие в горы. Только еще более захватывающе.