За окном продолжали яростно орать коты: на безответного Рыжего, кажется, напал кто-то еще. Мама вернулась с улицы и, судя по звукам, принялась за приготовление обеда. Сегодня суббота, значит, папа принес с Привоза свежую камбалу. Алиса уловила запах нагретого растительного масла и сразу вслед за этим услышала сочный плюх, с которым панированная в муке рыбка соприкасается с поверхностью сковороды.
В родительской комнате включили радио, и сквозь приоткрытую дверь до Алисы долетело дребезжащее:
Хотя б чуть-чуть со мной побудь,
Ведь я иду в кругосветное странствие.
В твой дальний край идет трамвай,
Весь твой рейс до шестнадцатой станции2.
Со двора донесся хохот и вслед за ним смачная брань: Нахамкисы начали выяснять отношения. Алиса знала наперед, что хохот будет становиться всё звучнее, брань всё тише и беззлобней. А затем и то, и то прекратится и сменится на такие же, как в их кухне, звуки жарящейся рыбы и стук ножа по разделочной доске: Нахамкисы славились икрой из синеньких и готовили ее по субботам.
Алиса смотрела на ткань. Спроси ее в тот миг, где заканчиваются солнечный свет, ветер, тень от старого каштана, запах жареной рыбы, хохот, кошачьи вопли и голос певца, который уже допел про Одесский порт и начал серьезно выводить про «сееееердце тебе не хочется покоя» говорили, что пару лет назад он умер в преклонном возрасте, наверное, сердцу наконец захотелось покоя, Алиса не смогла бы ответить наверняка. Она стала и музыкой, и светом, и звуком, и запахами, и всем миром сразу. Она была и ее не было. Если бы в этот миг сторонний наблюдатель посмотрел на иглу в Алисиной руке, он бы заметил, что она странно вспыхнула, хотя солнечный свет уже сместился в сторону.
Алиса вышивала.
Алиса вышивала свет, запах, музыку.
Глава 3
Вейск, 11 мая 2012 года
Колька уже не бежал, а шел по дороге прихрамывая.
Сандалию все-таки пришлось снять и нести в руке, и Колька ступал по гравию осторожно. Он старался не наступать на острые камешки. Чуть позже, летом, он будет бегать босиком без разбору по траве, песку и камням, а в этом году весна выдалась холодной. Пару дней как наконец перестали идти дожди.
Их дом был предпоследним на Придубкиной улице.
Смешное название Придубкина жители Вейска связывали с растущей неподалеку дубовой рощицей. Но маленькому Кольке слышалось «Придумкина», и название его устраивало, потому что ему очень нравилось придумывать всякие истории. Вроде тех, которые он читал в книгах, переведенных папой.
Дом Левандовских принадлежал когда-то прабабушке Кольки, Марии Исхаковне Баумейстер. Алиса и Игорь переехали в него после свадьбы, года за два до Колькиного появления на свет.
Двухэтажный светло-зеленый дом едва можно было разглядеть с дороги: он прятался за кустами сирени и роз. Колька обернулся и не увидел уходящий к морю конец улицы: тот окончательно потонул в чернильных сумерках. Пугающее «пиление» певчих цикад осталось позади, и Кольку встретили более привычные деревенские звуки: лай собак, стук топора в отдалении, звуки работающей пилы, уже настоящей, и, конечно, тоненькое гудение комаров. Комары ждали мальчика рядом с зелеными зарослями. Ветер от моря сюда почти не долетал, и насекомые роились плотной завесой. Колька привычно поморщился.
Он толкнул скрипучую калитку и вошел в сад. В доме были освещены почти все окна, кроме его окошка на втором этаже и его же крохотной каморки для химических опытов внизу. Мама, наверное, приготовила ужин и накрывает на стол знает, что вот-вот они с Диной ввалятся в дом, хохочущие и перемазанные травой и глиной.
Колька вздохнул.
Он зашел в небольшой коридор и привычно провел руками по волосам и телу: нужно согнать комаров, которые надеялись проскочить в дом на одежде. Колька не стал тратить время на то, чтобы дотянуться до выключателя в коридоре он ориентировался на ощупь, поэтому вздрогнул, когда из темноты на него внезапно уставилась чья-то взъерошенная голова. И сразу вслед за этим раздалось хриплое ворчание из глубины коридора. Секунда понадобилась Кольке на то, чтобы понять, что ворчат и хрипят перед тем, как начать бить, старые настенные часы. В свое время их потому и выселили из гостиной, что они пугали и раздражали кашлеобразными звуками. А лохматая голова, напугавшая Кольку, была, конечно, его собственная. Рядом с часами висело старое зеркало.