Плыл теплый одесский вечер под звон хрусталя и янтарный плеск коньяка, под запах абрикосового повидла и свежей сдобы. Юрий Викторович стучал по столу кулаком, инспектор слушал, уперев локоть в стол, где-то мелким писком орал котенок, где-то выводила скрипочка, а в соседней комнате сидела за столом Дина Стоянова.
Никто не знает, как именно рисует Бог и что он рисует, и вряд ли он размазывает чернила по носу и ругается как докер в одесском порту; Дину эти вопросы не волновали, ей только хотелось уместить на лист бумаги совершенные линии и невозможные формы, которые рождались у нее в голове.
Возможно, Бог в этот вечер спустился в одесский дворик, чтобы послушать, о чем судачат Таня Павловна с Нахамкис-женой, чтобы улыбнуться животу под ситцевым платьем, чтобы вдохнуть запахи повидла и сдобы, чтобы невидимой рукой подтолкнуть застрявшего в щели котенка. Возможно, он замер на миг возле Дининого стола, наблюдая за движениями маленькой руки в чернильных пятнах. Возможно, его удивили точность и быстрота наброска.
Так что рисование рисованием, твердил, распаляясь, в кухне Юрий Викторович, а я хочу, чтобы эта оторва хотя бы до совершеннолетия дожила. И чтоб с целыми руками-ногами.
Кто знает, возможно, завороженный Дининой работой Бог услышал и эти слова. Кто знает.
Глава 8
Вейск, 12 мая 2012 года
Колька открыл глаза.
Меньше секунды понадобилось ему на то, чтобы вспомнить пережитое во сне: ненавистный город, здание, чемодан, лестницу, дверь Дина! Он рывком сел на кровати и уставился на часы. Почти восемь. Золотой свет заливал комнату, полосатился на деревянной обшивке стены, шторы чуть колыхались от ветра.
Колька схватил с прикроватной тумбочки бутылку и начал пить, жадно глотая воду. В горле першило после пробуждения из того места.
Из окна донесся стрекот соседской газонокосилки, и повеяло сочным травяным запахом. Тявкали собачонки, где-то тарахтел мотор. Наступило обычное субботнее утро. А если бы Дина сейчас просыпалась в соседней спальне под покатой крышей, если бы он распахнул дверь и с размаху прыгнул к ней на кровать, а она бы лениво двинула его подушкой, если бы они потом могли вместе спуститься по лестнице вниз, к завтраку это субботнее утро было бы идеальным.
Но оно таким не будет.
Колька вскочил, натянул футболку и шорты. Бросил взгляд в круглое зеркало у кровати. Надпись «Its a beautiful day» выглядела издевательски, он с досадой скинул футболку и зашвырнул ее в угол. Не глядя вытащил из шкафа другую, голубую. Босиком сбежал вниз.
Гостиная встретила его напряженной пустотой. Колька приоткрыл дверь в кабинет обычно папа с раннего утра сидел за рабочим столом тоже никого. Заглянул в зеленую кружку: Игорь заваривал себе крепкий чай в начале рабочего дня, а если Алиса и Колька замечали, что чай заканчивается, то подливали свежий. Чай заполнял кружку почти до краев, словно папа лишь пригубил его, а потом какое-то известие или дело его отвлекло.
Колька взял кружку обеими руками, зажмурился и отпил глоток. Словно это могло помочь понять, где сейчас находится отец и что тот чувствовал в момент, когда ему пришлось сорваться с места.
Чай был еле теплым.
Он пересек гостиную снова и заглянул в кухню.
На столе стояла эмалированная миска, с одной стороны небрежно прикрытая вышитым полотенцем. Колькин взгляд споткнулся о скол на черном ободке по краю миски, и в этот миг установилась тишина: замолкла газонокосилка, перестали лаять собаки, всхрапнул и затих тракторный мотор. Колька замер и только спустя несколько секунд заметил, что забыл выдохнуть воздух: так и стоял на пороге, положив руку на грудь, а другой опираясь о косяк.
У прабабушки в доме было много эмалированной посуды: миски, кружки и небольшие тарелочки. Все они любовно хранились в старом серванте, сколов на эмали было немного, маки и васильки орнаментов почти не потускнели, а ведь вся эта утварь появилась на свет еще до рождения его мамы.
Алисе эмалированная посуда не нравилась, она предпочитала керамику и стекло, да и сам Колька связывал с эмалью только прабабкин ночной горшок, который в раннем детстве служил и ему самому.
Мама бы никогда не сервировала субботний завтрак в эмалированной миске. Значит, она страшно спешила. Значит, перед тем, как выбежать из кухни, она схватила первую подвернувшуюся под руку посудину из шкафчика под плитой.