Лимузин остановился у въезда на мост, где большая рабочая команда заделывала маленькую выбоину. Команда расступилась, давая дорогу старому «Плимуту» с разбитой фарой, направлявшемуся с северного берега реки. Лимузин переждал, пока проедет «Плимут», и двинулся вперед.
Шах обернулся и поглядел на рабочих команды сквозь заднее стекло, а затем произнес длинную фразу.
Доктор Холъярд улыбнулся и согласно закивал, ожидая перевода.
Шах, сказал Хашдрахр, он, пожалуйста, хочет знать, кому принадлежат эти рабы, которых мы все время встречаем на пути от самого города Нью-Йорка.
Это не рабы, сказал Холъярд, покровительственно усмехнувшись. Это граждане, состоящие на государственной службе. Они имеют те же права, что и остальные граждане, свободу слова, свободу вероисповедания и право голоса. До войны они работали на Заводах Илиума, управляя машинами, но теперь машины присматривают за собой сами и делают это лучше.
Ага! сказал шах, после того как Хашдрахр перевел.
При автоматическом контроле меньше затрат, намного выше производительность и дешевле продукция.
Ага!
А любой человек, который не в состоянии обеспечивать себе средства на жизнь, выполняя работу лучше, чем это делают машины, поступает на государственную службу в армию или в корпус Ремонта и Реставрации.
Ага! Хабу бонанза-пак?
Э-э-э?..
Он говорит: откуда берутся деньги, чтобы платить им? сказал Хашдрахр.
О, с налогов, которыми облагаются машины, и с налогов на частные прибыли. А затем заработки людей, состоящих в Армии и в Корпусе Ремонта и Реставрации, опять же тем или иным путем поступают в систему, а это снова приводит к увеличению производства товаров и улучшению жизни.
Ага!
Доктор Холъярд, человек долга с весьма смутными представлениями об объеме своих собственных расходов, продолжал объяснять шаху преимущества Америки, хотя и знал, что очень немногое из этих объяснений доходит до его собеседника. Он объяснил шаху, что особенно заметны успехи в чисто индустриальных районах вроде Илиума, где большинство населения зарабатывало в свое время на жизнь, так или иначе обслуживая машины. А вот в Нью-Йорке, например, было очень много профессий, которые трудно или неэкономично механизировать, и поэтому там прогресс не успел освободить от непроизводительного труда столь обширный контингент населения.
Куппо! сказал шах, понимающе качнув головой.
Хашдрахр вспыхнул и неохотно, с извиняющимися интонациями перевел:
Шах говорит: «Коммунизм».
Не «куппо», с возмущением возразил Холъярд. У нас государство не владеет машинами. Оно просто облагает налогом часть прибыли с промышленности, а затем отчисляет и распределяет ту часть ее, которая раньше шла на заработную плату. Промышленность у нас находится в частном владении, управляется частными лицами и координируется во избежание излишней конкуренции комитетом руководителей частной промышленности, а не политиками. Устранив при помощи механизации неизбежные при использовании человеческого труда ошибки, а при помощи организации излишнюю конкуренцию, мы колоссально повысили уровень жизни среднего человека.
Переводя, Хашдрахр запнулся и растерянно нахмурился.
Пожалуйста, этот «средний человек» в нашем языке, я опасаюсь, ему нет должного эквивалента.
Ну, понимаете, сказал Холъярд, обыкновенный человек, как, скажем, первый встречный или эти люди, что работают на мосту, или человек в старой машине, который только что проехал. Маленький, ничем не выдающийся, но добрый и простой человек, обычный, которого можно встретить каждый день.
Хашдрахр перевел.
Ага, сказал шах, удовлетворенно кивая, такару.
Что он сказал?
Такару, сказал Хашдрахр, раб.
Не такару, сказал Холъярд, обращаясь уже непосредственно к шаху, граж-да-нин.
Аа-а-а-а, сказал шах. Граж-да-нин. Он радостно усмехнулся. Такару-гражданин. Гражданин-такару.
Да не такару же! сказал Холъярд.
Хашдрахр пожал плечами.
В стране шаха имеются только элита и такару.
У Холъярда опять начался приступ язвы, язвы, которая разрослась и обострилась за годы его деятельности в качестве гида, объясняющего прелести Америки провинциальным и темным магнатам, прибывающим сюда с задворок цивилизованного мира.
Лимузин опять остановился, и шофер принялся сигналить команде Корпуса Реконструкции и Ремонта. Те, побросав свои тачки на проезжей части, швыряли камнями в белку, которая притаилась на ветке футах в ста над землей.