А за это благодарствуйте, взяв деньги сказал мужичек, поклонился и пошел восвояси.
Ой, подождите, вдруг вспомнила Екатерина.
Мужичек остановился.
А как величать то вас по батюшке? спросила Екатерина.
А вам за какой надобностью? удивился мужичек.
Свечку в церкви за ваше здравие поставлю, слукавила Екатерина.
Николай Мефодич, ответил мужчина, покачав головой, и посчитав молодых барышень странными , после чего скрылся в ночи.
Ну вот имя мы теперь знаем, твоего суженного будут звать Николай, совершенно уверенно произнесла Екатерина.
Да? И откуда, его ждать? всё еще не веря, спросила Александра.
Оттуда, показав рукой в направлении лежащего на земле сапожка.
И что у нас там? иронично спросила Александра.
Как что? Москва там! уверенно ответила Екатерина.
Странница.
Люблин не переставал восхищать Николая. Здания в городе, построенные несколько столетий назад, всегда будоражили его сознание на предмет непреодолимого желания их исследования. Но служба отнимала слишком много времени, лишь иногда ему удавалось пройтись через парк, посидеть в нем и подумать о своем.
Вот и в этот январский день, по дороге домой, Николай решил прогуляться по парку.
В парке было удивительно тихо, только иногда скрип снега выдавал приближение редких прогуливающихся посетителей этого заснеженного очарования.
Николай подошел к скамейке, смахнул рукой снег и сел на нее. Ему так хорошо здесь думалось о доме, о родителях и двух сестрах, по которым он очень сильно скучал.
Прошло уже десять лет, как по собственному выбору, после окончания Александровского училища, он служил в Варшавском военном округе.
В двадцать пять он был уже капитаном, в двадцать семь окончил с отличием Николаевскую Академию Генерального штаба, как когда-то пообещал своему отцу, который мечтал, что сын пойдет по его стопам.
Он бы и пошел, ведь все его детство прошло в самом престижном Межевом институте, где преподавал его отец и где они жили в квартире, находящейся там же.
Было бы странно если бы Николай не учился в этом самом институте, после выпуска которого стал бы инженером-землемером, специалисты этой профессии были нарасхват.
Объявленная война Александром II в 1877 году Турции, всколыхнула патриотизм в Российской Империи и взбудоражила умы неокрепших юнцов.
Бесповоротным решением для Николая посвятить свою жизнь Армии, стал победоносный парад Московского гарнизона, вернувшегося на зимние квартиры.
Был разговор с отцом, чье решение в семье не оспаривалось, и отец поддержал сына, только выдвинул два условия, которые Николай поклялся выполнить.
Первым условием было закончить Академию Генерального штаба, вторым условием, он должен был стать лучшим из лучших среди офицеров.
И вот ему уже скоро тридцать лет. Он обер-офицер для особых поручений при штабе четырнадцатого Армейского корпуса, но свободных вакансий нет и долго еще не предвидятся, что означало нулевое продвижение по службе.
При этой мысли Николая немного передернуло, и он понял, что просто подмерзает. Встав со скамейки и отряхнув шинель от снега, Николай быстрым шагом направился домой.
Вернувшись домой, внизу при входе, консьерж вручил ему письмо. Письмо было из дома, от младшей сестры Клавдии. Николай сразу направился в свою комнату.
Комната была небольшая. В углу у самой двери , его всегда встречала вешалка для верхней одежды, железная кровать спинкой вплотную примыкала к печной трубе, небольшой стол у окна, на котором стоял графин с водой и в граненном стакане свеча, рядом всегда лежали спички. По другую сторону стены стоял небольшой комод, рядом на тумбочке в небольшой чаше, кувшин с водой, для умывания, любовавшийся собой в отражении маленького зеркала висевшим над ним на стене.
Комната, выкрашенная в синий цвет, Николая, привыкшему с детства жить на казенных квартирах, ничуть не смущала. Иметь собственный дом с выходом в сад, сидеть на террасе в кресле качалке читая газеты и пить чай, все это было мечтой, которую он пока даже не лелеял.
Войдя в комнату, рукой нащупав выключатель, включил свет. Затем сняв шинель и аккуратно повесив ее на вешалку, Николай подошел к печи и несколько секунд погрел о нее свои замерзшие руки. Ему очень не терпелось прочесть письмо, он прошел к столу сел на стул и начал вскрывать письмо.
В этот момент погас свет.