Разве ты не хочешь состариться вместе с ним? спросила я.
Она покачала головой.
Опять ты со своими сказками. Наедине с собой никто не бывает счастлив.
Это неправда, сказала я. Взять вот тебя. Ты всегда выглядишь счастливой.
Это только твоя интерпретация.
Ее глаза сверкнули, и она выпустила мою руку.
3
В последний раз я видела папу через неделю после дня рождения. В тот день я проснулась раньше Анук, зашла к ней в комнату и встала на пороге, разглядывая ее спящую. Она лежала ко мне спиной, укрывшись белой простыней. Я знала, что ткань скрывает изящные ноги и тонкие голени, хотя с моего места они выглядели как вздувшиеся вены на руке, как бесформенные трубы. Она почти всегда вставала раньше меня, но прошлой ночью легла за полночь. Я позвала ее по имени, и, услышав мой голос, она повернулась ко мне, открыла глаза и несколько мгновений смотрела на меня пустым взглядом, как будто не узнавая.
Потом она улыбнулась.
Ты так выросла, сказала она.
Я заметила, что перед сном она забыла смыть тени для век зеленую пудру, от которой ее веки казались пористыми.
В твоем возрасте я училась в школе-пансионе, напомнила мне она. Делала себе сэндвичи с горчицей и майонезом и ждала писем от матери.
Но письма все не приходили, поэтому она ела и набирала вес. Она ела спагетти за себя и за подругу, потому что все остальные девочки следили за фигурой. Их аппетит удовлетворяли письма от родителей, приходившие как раз во время еды.
Брат, который на два года старше ее и с которым они были очень дружны в детстве, окончил школу годом раньше и теперь учился на доктора в Лионе. Он был слишком занят, чтобы приезжать во время ее каникул, и поэтому она часто возвращалась в пустой дом.
Летом перед выпускным классом она проглотила все таблетки, какие смогла найти в материнском шкафчике.
Потом я сразу вызвала рвоту, сказала она, и отключилась посреди бела дня прямо на полу у себя в комнате. Когда на следующее утро я очнулась, жизнь продолжалась как обычно. Мать так ни о чем и не узнала. Мы с ней давно уже отдалились друг от друга, но в тот момент ее безразличие потрясло меня особенно сильно. Как она могла не заметить, что это был крик о помощи? Разве ей не показалось странным, что я проспала двадцать часов подряд? Но нет, мы просто сели есть тосты и пить кофе, как и всякая приличная семья.
О таблетках я слышала впервые. Я вгляделась в лицо Анук в поисках ответа.
Ты действительно хотела покончить с собой? спросила я.
Я так думала.
Ее ответ меня поразил. Она всегда тщательно за собой следила, и казалось, что она наслаждается жизнью. Я попыталась представить ее такой, какой она была в моем возрасте, не такой жизнерадостной, не умеющей владеть собой. Это оказалось трудно.
Мне надо было пойти к психотерапевту, сказала Анук, но вместо этого я стала актрисой.
Я ощутила в животе слабый толчок боли. Мне инстинктивно захотелось заглушить ее голос в голове. Она рассказывает мне все это, чтобы оправдаться за то, что была мне плохой матерью? И что за урок она хочет мне преподать?
Почему она так поступала с тобой? спросила я.
Моя мать? Анук помолчала немного и потерла виски. Давай подумаем. Может быть, потому, что ей было все равно, или она была поглощена собой, или несчастлива в браке.
Я поняла намек: тебе повезло больше, чем мне.
Анук вытащила из-под головы подушку и прислонила к стене. Ее медно-рыжие волосы вились вокруг шеи и сияли, не то что мои, каштановые и прямые. Лиловые вены на руках и морщинки в уголках глаз и рта выдавали ее возраст. Кожа была не такой упругой, как у меня, но более нежной. Мое лицо было гладким и блестело под струей горячего воздуха, которую выплевывал в нашу сторону вентилятор.
Я иду вниз, объявила я, закрыла за собой дверь и спустилась по лестнице.
Несколько друзей Анук остались у нас ночевать. Они заняли два дивана. Я с ужасом думала о том, что придется за ними убирать. Они ели нашу еду, и полотенца после них оставались влажными. Иногда они прятали бычки за подушками дивана. Я как-то видела, что они налили воды в бутылку из-под водки, можно подумать, мы бы ни о чем не догадались, увидев, что наутро она замерзла. Поумерь свой снобизм, повторяла Анук. У многих из них сезонная работа, и им не так повезло, как нам. Тео и Матильда были совсем другими. Они были все равно что часть семьи; они готовили, помогали нам прибираться и предпочитали ночевать у себя дома, даже если для этого им приходилось очень поздно возвращаться на такси.