«Тойота» уже отъехала на значительное расстояние, но испанец еще стоял на мокром и блестящем от дождя тротуаре, крепко прижимая к себе свой драгоценный футляр и глядя машине вслед.
Часть первая
Гитара это маленький оркестр!
У каждой струны свой цвет, свой голос.
Андрес СеговияКо дворцу Белосельских-Белозерских все та же «Камри» подвезла и высадила Смолева ровно в половине седьмого вечера. Алекс бросил взгляд на свежевыкрашенный в розовый цвет дворцовый фасад в стиле «нового барокко», с характерными белоснежными фигурами бородатых атлантов и пышных кариатид, и направился к центральному входу.
Войдя внутрь и не найдя своих друзей, он неспешно спустился в небольшой гардероб, где оставил плащ старомодно, но опрятно одетой гардеробщице, выдавшей ему взамен тонкий пластиковый номерок, поправил узел итальянского галстука перед большим настенным зеркалом, одернул манжеты, сверкнувшие платиновыми запонками, и снял пушинку с пиджака. Затем он вернулся в фойе, где остановился в задумчивости перед большой парадной лестницей, ведущей на второй этаж, крутя в руках свой пригласительный билет.
Пять минут еще подожду, подумал он, потом наберу.
Александр Смолев! раздался знакомый звучный голос у него за спиной, как только Алекс собрался набрать номер телефона своего бывшего старшины. Кру-у-у-гом!
Игорь! Ирина! обрадовался Смолев, немедленно среагировав и привычно развернувшись через левое плечо на сто восемьдесят градусов.
Так и есть: старый друг Алекса, высокий мужчина атлетического телосложения, и его жена, хрупкая миниатюрная брюнетка, стояли в пяти метрах от Смолева и, улыбаясь, разглядывали его во все глаза.
Ни черта он не изменился, солнышко, наконец вынес вердикт Петровский, обращаясь к жене. Возмужал, конечно, сединой вон обзавелся Но выправка та же, да и характер, чувствую, все такой же неугомонный, как и двадцать пять лет назад. По глазам вижу! Ишь, блестят! Ну, обнимемся, что ли, сержант?
Обнимемся, старшина!
Не видевшиеся столько лет друзья крепко стиснули друг друга в объятьях и долго потом хлопали по плечам, одновременно приговаривая: «Сколько лет, сколько зим, старшина! Рад тебя видеть, очень рад!» и «От, чертяка, все такой же! Орел, орел! При параде И куда пропал, спрашивается? Не звонит, не пишет! Наслышан про твои подвиги, наслышан!»
Так, мальчики, ну хватит, пора уже, забеспокоилась Ирина, осматриваясь по сторонам и поглядывая на наручные часы. Почти все уже в зале, скоро начнется. Пойдемте, успеете еще друг об дружку кулаки отбить! Игорь! Нам еще программку купить нужно и места свои найти! Пойдемте, пойдемте!
Да, да, идем, идем, немедленно согласился Петровский, обнял жену и друга, и все втроем направились вверх по парадной лестнице из белого мрамора.
Они быстро поднимались мимо строго глядящих на них сверху полуобнаженных кариатид и атлантов, оказавшихся значительно моложе, чем их собратья на фасаде.
Уже в зале, после того, как друзья заняли свои места, Ирина обратилась к Смолеву, сидевшему справа от нее:
Александр, я вам в двух словах расскажу о фестивале. Вам же нужно понимать, куда вы пришли!
Скажи лучше, куда мы его привели, весело хмыкнул Петровский. Если что, ответственность полностью на нас. Даже не так: полностью на мне!
Да, хотелось бы, конечно. Буду вам крайне признателен! немного смущенно улыбаясь, произнес Смолев, оглядываясь по сторонам.
Так вышло, что здесь он оказался впервые. Концертный зал «Зеркальный» в форме вытянутого прямоугольника упирался в сцену, приподнятую над полом метра на полтора. Стены, выкрашенные в зеленовато-голубой цвет, обильно украшала белая гипсовая лепка. Пять знаменитых круглых люстр в старинном стиле над головами сидящих заливали концертный зал ярким светом сотен ламп, стилизованных под свечи. Огромные зеркала, давшие название залу, располагались по обеим боковым стенам и визуально расширяли пространство. Смолев и Петровские с комфортом расположились в удобных мягких креслах. Места им достались в третьем ряду. Отсюда они гарантированно все увидят и услышат.
Саша, отличный гитарный концерт, негромко заметил Игорь, вручая супруге купленные им программки. Отличный! Не переживай!