Это был единственный известный мне способ выжить, когда собственная мать меня ненавидела.
Глава 2. Ронан
Ронан?
Услышав свое имя, я повернулся, окидывая взглядом людей, столпившихся в очереди за багажом. И увидел его, Нельсона Венца. Своего единственного живого родственника.
От бросившегося в глаза сходства сердце заколотилось в груди.
Образ дяди Нельсона вполне соответствовал тому, как мог бы выглядеть мой отец, доживи он до среднего возраста. Пятидесятипятилетний, одетый в старые джинсы, с выпирающим под ветровкой животом. Темные волосы Нельсона почти полностью выпали, а глаза казались невразумительно-серыми и пустыми. Словно у акулы, вернувшейся, чтобы убить. Такими же, как у папы.
И у меня самого.
Здравствуй, дядя Нельсон.
Просто Нельсон, поправил он. Значит, это ты и есть? Он оглядел меня с ног до головы, словно быка, выставленного на аукцион, отмечая поношенные джинсы, черную футболку и покрывавшие кожу татуировки. Кажется, на этой ферме тебе спуску не давали. Хорошо. Моя спина уже не та, что прежде. Так что большую часть тяжестей придется таскать тебе.
Я подтянул потрепанный рюкзак выше на плечо.
Куда?
Обсудим это по дороге. Он указал дряблым подбородком в сторону ленты с багажом. У тебя есть сумка?
Я кивнул, стараясь не обращать внимания на охватившее меня разочарование.
«Он не устроил приветственный парад в твою честь. Просто смирись с этим».
Мы напряженно молчали, ожидая, пока в поле зрения появится потертая, чересчур большая спортивная сумка. Я подхватил ее с ленты, и мы направились через раздвижные двери к парковке аэропорта Сан-Хосе.
Когда в марте мне исполнилось восемнадцать, я выпал из-под надзора службы опеки и остался предоставлен сам себе. Чтобы выжить, я перебивался случайными заработками, последний из которых привел меня на молочную ферму в Манитовоке. Но лето закончилось, а с ним и работа. И не позвони мне социальный работник, я остался бы на улице, без крыши над головой. Она сообщила мне, что спустя десять лет дядя наконец-то вышел на связь. Брат моего отца согласился взять меня к себе. Я перееду в Санта-Круз, чтобы жить с кровными родственниками, а не с незнакомцами. Может быть, закончу школу. У меня снова будет семья.
Я взглянул на Нельсона.
«У меня снова есть семья».
Инстинкты, отточенные годами одиночества, когда я никому не мог доверять, предупреждали не торопиться. Я должен быть готов уйти в любой момент. От этого зависит выживание. Но пока я ждал зеленого сигнала светофора, позволил себе передышку и просто вдохнул полной грудью. Другой воздух. И какое-то иное солнце. Возможно, все дело было в детских впечатлениях, но жара Висконсина казалась мне удушающей. А зимы жестокими. Теперь я оказался в Калифорнии. И мог все начать сначала. И, может быть, оставить позади кровавых призраков прошлого.
Нельсон прокашлялся и сплюнул на тротуар комок мокроты. Несмотря на грузность, телосложением дядя походил на отца. Высокий, со скрывавшимися под жировыми складками мускулами и большими руками с мозолистыми костяшками, которые сжимались в огромные кулаки
«Не так-то просто оставить всех призраков в прошлом. Похоже, я собираюсь сесть в машину с одним из них».
Он повел меня прочь от золотого калифорнийского солнца в холод парковки, где стоял поблекший красный пикап «Додж». Я бросил сумку в кузов, где лежал какой-то хлам. Стопка старомодных курток, складные стулья и картонная коробка, в которой виднелись кружки с отбитыми краями, теннисная ракетка и кофеварка.
Выселение, пояснил Нельсон, кивнув на коробку. Не поверишь, какое дерьмо оставляют после себя люди. Погоди, сам увидишь.
Я смахнул с сиденья скомканные салфетки и обертки от фастфуда и сел, положив рюкзак на колени. Я заметил еще кучу оберток на приборной панели, а на полу, возле моих ног, перекатывались пластиковые бутылки из-под «Маунтин Дью».
Нельсон втиснулся за руль, и вскоре аэропорт Сан-Хосе стал походить на маленькую точку в зеркале заднего вида. Извилистая дорога, судя по знаку, именуемая «Семнадцатым шоссе», вела нас сквозь зеленый лес к югу, в Санта-Круз. Со всех сторон вздымались горы, походившие на чудо после равнин Манитовока.
А ты не слишком разговорчив, верно? спросил Нельсон через несколько минут.
Не слишком.
Мне же лучше. Не люблю, когда кто-то тараторит мне на ухо. Он окинул меня пристальным взглядом акульих глаз, а потом вновь уставился на дорогу. Ты похож на него. На Рассела. На маму не очень.