И очень этак действительно же искренне жаль, что столько большого таланта было некогда совсем вот без пользы истрачено разве что ради того, дабы весьма наглядно и подробно со всех сторон передать всю ту донельзя непотребную словесную фальшь!
Советский лозунг «Слава труду!» более чем вполне ведь явное чеховское наследие, самое глубокомысленное производное всех его великих пьес.
Однако и другие авторы тоже зачастую ловят один лишь разве что лейтмотив современной общественной жизни, но вовсе не саму ее вполне уж во всем до конца полновесную суть.
Причем почему-то именно от духовной и физической сытости автора во всем его творчестве затем и проявляется вся эта совершенно так немыслимо твердая убежденность в той еще сколь ведь как-никак самой неотъемлемой необходимости весьма смело обогатить весь этот мир какими-либо до чего еще несусветно популистскими идеями добра и света.
И это ведь как раз из-за них Пикассо и нарисовал свою голубку мира, а не отобразил на широком полотне развалины города после действительно, не дай только Бог некогда приключившейся всесокрушающей ядерной войны.
И это именно Брэдбери в своих «Марсианских хрониках», как и во всем своем творчестве, довольно-таки верно предвосхитил весь тот дальнейший крен этой уж нашей нынешней цивилизации в сторону самого полнейшего еще медленного, но верного техногенного саморазрушения.
47
Причем всякая та до чего еще неимоверно грубая утилитарная восторженность и впрямь-таки весьма ведь расхолаживает всю же душу современного человека.
И это одни лишь те весьма яркие положительные эмоции, что и впрямь-таки на самом деле окажутся, как есть, всецело настояны на одном том истинно до чего еще благочестиво мыслящем разуме, весьма и весьма до чего явственнее отобразят всю полноту человеческих чувств.
А как раз потому, собственно, именно им и должно будет совсем ведь на редкость и впрямь послужить всяческому тому как-никак более чем явственно чисто вот дальнейшему развитию всей той сколь неподложно настоящей и разумной, а не той исключительно так весьма приторно ласковой духовности.
Вот как уж до чего еще вполне здраво и умело передает все вышеизложенное автором этих строк великий писатель Иван Ефремов в своем романе «Лезвие бритвы»:
«Уметь видеть, но не пытаться сложить из виденного целое, превратить в реальность, заставить поверить в него силой труда и таланта. Наоборот, они стараются рассыпать целое на крохи. Разбить вазу, чтобы любоваться причудливой формой черепка. Выбрать из живой игры светотени изображения две-три черты, пару красочных пятен и назвать это именем целого, заменяя мудрость собирателя красоты умением анатома. Это неизбежная расплата за разрыв с природой, с ее изменчивой игрой форм».
А впрочем, да, может, то как-никак и являет собой образец самой же настоящей и подлинной правды, что в буквально так практически любой, пусть даже и самой примитивной игре с человеческим сознанием всенепременно порою возникает некое псевдоподобие внешнего развития.
А все-таки оно исключительно ведь весьма жалко и убого, а потому и близко никак не достичь ему тех и впрямь еще изначально всею культурой перед всяким тем нынешним человечеством отнюдь же никак не наспех поставленных задач.
48
Однако это как раз-таки то некоторого рода искусство, что столь неимоверно фактически доверху переполнено лучезарно изощряющейся патокой более чем вездесуще приторной слащавости, подчас разом затем и вытравливает из самых глубин человеческого сознания фактически издревле в нем имеющейся дикий хаос, да только чисто внешне, а вовсе не глубоко изнутри
То есть именно как раз-таки шлифовке чисто внешних форм сознания ныне и предается весьма вот и впрямь до чего еще максимально первостепенное значение
А между тем внутри каждого сосуда мысли и сегодня точно также кипит фактически тот же самый набор древнейших страстей.
А культура сегодня вполне всерьез занята никак не их изощренно суровым укрощением, а разве что самым до чего еще только весьма умиленным распылением истинно так вездесущей ангелоподобной сердечности разве что чисто внешнего благочестия.
И все это к тому же явно предназначается только для избранных, а для всего того остального общества главным критерием, как и во времена суровой первобытности, так ведь и остается одна лишь самая беспрестанная добыча и собирательство.