Я слышал, сказал Одиссей, что даже великий Геракл был твоим учеником.
История о юности Геракла
И он действительно был таковым, ответил старик. Когда я впервые увидел несравненного героя, он был всего лишь ребенком, высоким и красивым, с глазами дикого оленя и льняными волосами, ниспадающими на плечи. Но даже тогда он был сильнее любого простого смертного. Его отчим Амфитрион позвал меня в Фивы, чтобы я был учителем мальчика, поскольку он видел в нем богатые обещания будущего величия. Со мной он позвал многих знатнейших людей Эллады. Первым был Эврит, мастер лучников, который научил героя, как натягивать лук и посылать быструю стрелу прямо в цель. Но в злой день Эврит встретил свою судьбу, и все из-за собственной глупости. Ибо, гордясь своим мастерством, которого не мог превзойти ни один смертный, он вызвал великого Аполлона на поединок в стрельбе; и разгневанный бог-лучник пронзил его насквозь своими стрелами. Вторым среди учителей Геракла был Кастор, брат Полидевка и Елены, прекраснейшей из женщин. Он научил героя владеть копьем и мечом. Затем был Лин, брат Орфея, милейший из музыкантов, который пришел, чтобы научить его, как прикасаться к лире и извлекать из неё чарующие мелодии; но мальчик, чей ум был настроен на великие дела, не интересовался музыкой, и уроки, которые давал ему Линус, были бесполезны. «Ты всего лишь тупой и безмозглый недоучка!» воскликнул однажды менестрель, ударив своего ученика по щеке. Тогда Геракл в гневе ударил Лина его же собственной лирой и убил его. «Даже у тупого ученика есть свои права, сказал он, и одно из них право не называться болваном». Фиванские правители привлекли юного героя к суду за это преступление; но он встал перед ними и напомнил им о полузабытом законе, который Радамант, правитель Елисейской земли17, дал им: «Тот, кто защищается от несправедливого нападения, невиновен и выйдет на свободу». И судьи, довольные его мудростью, даровали ему свободу.
Были ли у Геракла другие учителя? спросил Одиссей, желая узнать больше.
Да, Амфитрион сам научил юношу искусно управлять колесницей и управляться с лошадьми. И, как я уже говорил, он позвал меня, чтобы я научил парня мужественным искусствам прыжков, бега и борьбы. Он был способным учеником и вскоре превзошел своего учителя; и Амфитрион, опасаясь, что в необдуманный момент он может послужить мне, как он услужил несчастному Лину, отослал его на гору Киферон, чтобы он присмотрел за своими стадами, которые паслись там.
Вряд ли, сказал Одиссей, глядя на гигантские руки своего деда, покрытые железными мышцами, конечно, не было никакой опасности, что юный герой причинит тебе вред.
Сын Гермеса, такой как я, сказал старый вождь, может осмелиться противостоять Гераклу в ловкости и хитрости, но никогда в подвигах силы. Пока юноша пас стада Амфитриона на горных лугах, он вырос в великана, ростом в добрых четыре локтя, и на него было страшно смотреть. Его голос был подобен рычанию пустынного льва; его походка была подобна приближению землетрясения; и огонь вспыхивал в его глазах, как блеск молний, когда они падают с грозовых туч на плодородные равнины внизу. Он мог вырывать деревья с корнем и срывать с места горные скалы. Именно тогда он голыми руками убил киферонского льва и взял его шкуру для шлема и своей мантии, которые, как мне сказали, он носит по сей день. Вскоре после этого он повел фиванцев в битву с их врагами, минийцами, и одержал над ними славную победу. Тогда Афина Паллада, очень довольная героем, подарила ему пурпурную мантию; Гефест сделал для него нагрудник из чистого золота; Гермес подарил ему меч, Аполлон лук, а Посейдон упряжку самых замечательных коней, когда-либо известных на свете. Затем, чтобы быть во всеоружии, он отправился в Немейский лес и вырубил себе ту крепкую дубину, которую всегда носил с собой и которая в его руках страшнее копья, или меча, или лука со стрелами.
Я слышал, сказал Одиссей, что кентавр Хирон также был одним из учителей Геракла.
Он был не только его учителем, сказал Автолик, но и его другом. Он учил тому, что было справедливо и истинно; он показал ему, что есть на свете вещь, более великая, чем сила, и это мягкость; и он побудил его изменить свою грубую, дикую натуру на ту, которая полна доброты и любви: так что во всем мире нет никого, кто был бы так полон жалости к бедным и слабым, настолько полон сочувствия к угнетенным, как могучий Геракл. Если бы не мудрый Хирон, я боюсь, что Геракл не принял бы того счастливого решения, которое он однажды принял, когда ему предложили выбор из двух дорог.