Как дома, мама? На этом всё?
Да, сынок. Я сейчас дождусь заведующую отделением или лечащего врача и узнаю что дальше мы с тобой будем делать. Думаю, что на следующей неделе мы поедем домой и будем продолжать лечение уже дома.
Значит, вариантов у них больше нет, как-то спокойно и даже отрешённо сказал Никита.
Ну, почему нет? Красников сказал, что возможна и поддерживающая терапия и альтернативная онкология.
Вера не смогла произнести фразу синдром Перегрина и, глубоко вздохнув, после небольшой паузы сказала:
Но веру в Бога и себя тоже никто не отменял, сынок.
Мама, я профильтровал весь интернет вдоль и поперёк и не один раз. Официально зарегистрированных случаев излечения от глиобластомы нет, понимаешь, нет. Зачем себя обманывать? Какие возможности и связи были для лечения опухоли у Жанны Фриске и Хворостовского? И что в итоге? Только подтверждение общей статистики и правила. А что сможем мы с тобой, если я уже больше года без работы и без денег и ты едва сводишь концы с концами, работая на двух работах.
Не говори так, Никита, не говори. Всё в этом мире имеет какой-то смысл и значение. Просто нужно в любом деле не терять веру и всегда идти до конца несмотря ни на что, так говорила твоя бабушка, которая пережила и голод и войну и в одиночку поставила на ноги 5 детей, а умерла в 96 лет в здравом уме и трезвой памяти.
Мама, успокойся, я реалист и ко всему готов, но твои слёзы это ниже пояса.
Ты меня успокаиваешь, Никита? К этому никто не готов, сынок, даже сам Господь
В этом момент дверь в палату открылась и зашли два пациента. Вера первой сказала «здравствуйте», услышав в ответ какое-то невнятное бурчание. Взяв сумку с документами, она быстро встала с кровати сына со словами:
Ну, я пойду к лечащему врачу, он наверно уже пришёл, а потом ещё раз зайду к тебе, сынок.
Пришла, пришла, пробурчал один из пациентов.
Вера застала лечащего врача Ларису Аркадьевну в ординаторской, она собиралась переодеваться и уже сняла халат, но увидев Веру Николаевну, положила халат на спинку стула и сказала:
Вам Красников уже наверно всё сказал о ситуации у Никиты. Он у нас ведущий специалист по опухолям головного мозга и их лечению, поэтому мне трудно что-то добавить. Если бы опухоль не касалась ствола головного мозга, то был бы шанс её удаления хирургическим путём, но она касается ствола и потому неоперабельна. Ситуация у Никиты в настоящее время более менее удовлетворительная, но прогноз в целом неблагоприятный. Не говорите ему ничего о прогнозе. Мы планируем выписать Никиту на следующей неделе во вторник и перевести в режим симптоматической и поддерживающей терапии. Я рекомендую вам заблаговременно связаться с хосписом, узнать все условия и подготовить все необходимые документы, поскольку с таким заболеванием всякое может внезапно случиться, а только их выездная служба курирует таких пациентов.
От слова «связаться с хосписом» у Веры опять екнуло сердце, а Лариса Аркадьевна продолжила:
Мой телефон у вас есть, Вера Николаевна, если будут какие-то вопросы звоните. А теперь извините, мне срочно нужно убегать.
Разговор получился весьма короткий, но Вера и ему была рада зная как неохотно общаются врачи-онкологи с пациентами и их родственниками. С тяжестью в сердце и отчаянии она направилась в палату к сыну, чтобы сообщить о дате выписки.
Когда она зашла в палату, все больные уже были на своих местах, а ожидавший ей Никита встал с кровати, чтобы поговорить не в палате а в коридоре клиники.
У нас тут не принято, мам, говорить о лечении в присутствии других пациентов, чтобы лишний раз не травмировать людей, поэтому давай выйдем в коридор. Что тебе сказала Лариса Аркадьевна?
Ничего нового, сынок, повторила то же самое, что сказал и Красников. Во вторник на следующей неделе планируют выписку. Я приеду к 12: 00. Ты как пойдёшь за заключением, позвони мне, я приеду к центру на такси.
Как ты себя чувствуешь-то сейчас? Я когда зашла ты лежал на кровати. Голова не болит?
Да нормально, мам. Голова не болит, но периодически кружится и приступы слабости накатывают, а так нормально, жить можно. Наши говорят это обычные последствия химиотерапии эффект «хемобрейн», ну или затуманивание сознания от химиотерапии, со временем пройдёт. Да ты не переживай, прорвёмся как-нибудь.
Прорвёмся, сын, провёмся, с улыбкой сквозь слёзы прошептала Вера. Я пришла тебя поддержать, а ты сам меня поддерживаешь.