Три мощных взрыва прогремели одновременно. Паровоз вместе с рельсами слетел в кювет, за ним и все вагоны. Перевернулись, сорвав крепления, бронетранспортеры, разлетелись в стороны гусеницы и колеса, взорвались баки. Они при транспортировке должны быть залиты полностью. Немцы народ педантичный, все сделали на совесть. На платформах находились и бочки с запасным горючим, которые рванули вслед за баками.
По гитлеровцам, уцелевшим при крушении, ударили пулемет Лесина и автомат Федотова. Охрану они уничтожили быстро, да и с ротой долго возиться не пришлось. Половина ее погибла при перевертывании вагонов. Около пятидесяти человек, кто с оружием, кто без, деморализованные, дезорганизованные, испуганные, шокированные, выбрались в зону отчуждения со стороны засады. Саперы направили взрывы так, что состав улетел налево по ходу движения.
Объявился и офицер, обер-лейтенант, который пытался организовать толпу, что-то кричал. Пули, выпущенные Кротовым, пробили его разорванный китель.
Открыли огонь и все остальные. Немцы заметались, часть тут же упала, остальным тоже укрыться было негде. Вдогонку очередям в зону отчуждения полетели мощные оборонительные гранаты «Ф-1». Бой, если так можно назвать прямой расстрел диверсантами личного состава пехотной роты, длился всего десять минут. Затем все смолкло.
Рябинин выкрикнул команду, и к вагонам устремились бойцы команды Маслова. Застучали «ППШ», прогремели два взрыва. Бойцы добивали немцев, выживших в вагонах.
Гринько с удовольствием смотрел, как горят перевернутые, искореженные бронетранспортеры.
Вот это дело! заявил он. Восемь таких железяк, это вам не шутка. Старшина на мгновение застыл, а потом воскликнул: А там что еще за черти?
Из-за паровоза встали двое мужчин, державшие на руках третьего.
Может, выжившая охрана на платформах с бронетранспортерами? Валить их?
Тут раздался крик одного из этих людей:
Братцы, не стреляйте! Бригада паровоза мы.
Гринько посмотрел на Рябинина.
Ни хрена себе! Как уцелели?
А черт их знает.
Нашли тоже братцев. Фашистам служат, нет бы в лес уйти, создать партизанский отряд.
Их заставили, но ладно, прикрывай меня.
Капитан подошел к железнодорожникам и спросил:
С вами не было немцев?
Был один, так его прибило взрывом.
А вы выжили?
Да уж, смилостивился Господь.
Тащите своего человека на станцию. Будут спрашивать, никого из нас вы не видели. Понятно?
Да. Носилки сделаем и пойдем.
Это ваше дело. Рябинин повернулся к лесу и крикнул: Внимание, группа, отход!
Глава 2
Варвара проснулась около девяти утра, села на кровати и тряхнула растрепанной головой, отчего ее чуть не вырвало. Она осмотрелась. В комнате бардак, на столе ополовиненная бутылка самогона.
Петька?! крикнула женщина, не услышала ответа и все вспомнила. Ах ты мать мою за ногу! Петруха-то на партизан работает. С ними и ушел, наверное. А я, выходит, пособница. За это расстрел. Ну уж нет, не будет этого, сказала она самой себе.
Женщина встала с кровати, шагнула к столу и взялась за бутыль, но подумала и поставила ее обратно. Умывшись и причесавшись, она бросилась вон из дома, перебежала по переходу пути у станции, выскочила на Купеческую улицу, по ней долетела до площади Освобождения, бывшей Ленина, свернула к управе.
Ее остановил полицай Алексей Козарев. Варвара знала его и других сослуживцев своего сожителя.
Куда, Варька? Стоять!
Да чего стоять-то? Дело у меня есть до коменданта.
Полицай усмехнулся и спросил:
Что, Петруха в морду дал? Жаловаться пришла?
Да пошел ты!..
Я-то пойду, когда надо будет, а ты вали подальше, посторонним сюда нельзя.
В это время из управы вышли комендант Баур и офицер в форме СС.
Варвара закричала:
Герр гауптман! Герр комендант! У меня к вам важное дело.
Гитлеровцы переглянулись.
Эсэсовец махнул рукой полицаю, пропусти, мол.
Козарев отошел в сторону, шепнув женщине:
Шалава!
Она ответила бы ему, но ей было не до этого.
Варвара подошла к офицерам, поправила волосы.
Комендант поморщился:
Водка?
Это вчера, герр гауптман.
Арман Баур не знал русского языка, но им владел унтерштурмфюрер Зигель.
Что тебе надо, баба?
Полицай, извините, полицейский Петр Клинько связан с партизанами.
Что? С какими партизанами?
Напрягся и гауптман, услышав это слово.