Тёмный, пропахший селитрой туннель вывел его к шумной пестроте Ткацкого базара.
На залитой солнцем площади стояли рамы и висели красочные гобелены. В каждый гобелен мастер вплетал нити грезоткани, так что тем, кто мог применить Чарм, изображение казалось живым. Многоцветье красок расплескалось по всей площади и яркими лучами разливалось по широким радиальным улицам.
Все пространство между рамами заполнила толпа. Люди разглядывали ткани, кричали, смеялись, кто-то громко рекламировал свой товар, кто-то отплясывал лихую джигу… Вряд ли он сумеет отыскать Котяру в этом столпотворении — проще уж подождать до вечера, когда этот чудак сам проснётся и вылезет из своего убежища. Бульдог с сожалением захлопнул амулет и водворил его на место.
Чёртов проулок вывел Бульдога на другой конец города, подальше от заводской копоти и вони. Дым черным столбом поднимался к небу в восточной части Заксара, а ясное небо над Ткацким базаром портило только пятнышко Неморы — в полуденном свете даже Хеллгейта не было видно.
Весёлые голоса зазывал манили Бульдога остаться здесь до вечера. А почему бы, собственно, и нет? Ведь если бы не грезоткань, за которой он отправится сегодня ночью, не было бы ткачей, а значит, и Ткацкого базара. А завтра ему, возможно, уже не надо будет платить за грёзы… Вот умора!
Но сладкие мечты о богатстве прервала неожиданно трезвая мысль: «Особенно смешно будет, если Властелин Тьмы всё-таки существует».
Действительно, если Сто Колёс сказала правду, радоваться больше нечему. Настроение было испорчено. Бульдог выбрался из толпы и сел в трамвай, ведущий на побережье. Пряный запах Ткацкого базара преследовал его почти до самой улицы Скрипачей. Хоть бы Сто Колёс солгала! Бульдогу совсем не хотелось верить, что все эти чудесные гобелены скоро будут разорваны в клочья когтями змеедемонов.
Если Чарм теперь бесполезен, то вся его жизнь потеряла смысл. Зачем он боролся и рисковал, зачем воровал и копил талисманы, если все они скоро превратятся в груду бесполезного хлама?
Эти мысли так разозлили Бульдога, что он поспешил открыть окно, чтобы избавиться от навязчивых запахов базара. Действительно, солёный морской воздух быстро помог ему прийти в себя. Утром, в фабричном районе своего детства, один на один с тяжёлыми воспоминаниями и шпиком на хвосте, Бульдог был сам не свой. Теперь он снова надеялся на лучшее. Глядя на проплывающие за окном светлые здания и увитые цветами балконы улицы Скрипачей, он просто не мог думать о змеедемонах.
К тому времени, когда впереди показался океан, Бульдог уже убедил себя, что вторжения не будет. Какая армия сможет пройти через полные опасностей пустыни Кафа, чтобы добраться до голых скал Заксара? Ни у кого просто Чарма не хватит на такой поход.
Со стороны океана к городу тоже нельзя подобраться. В этих широтах Край так близок, что хватит одного порыва магического ветра, чтобы сдуть огромную армию в холодную голубизну неба. В Бездну.
Бульдог был не единственным пассажиром в трамвае. Но другие пассажиры — и чармоделы в кожаных передниках, и закутанная в покрывала молчаливая ведьма, и увлечённые беседой наставница с двумя неофитами старались держаться от него подальше. Грязный полузверь с дерзким лицом и странной неловкой усмешкой не вызывал у них особой симпатии. Но Бульдог не обижался. Более того, именно сейчас, в предвкушении лучшей сделки своей жизни, он готов был любить весь мир. Здесь, в трамвае, рядом с людьми, Бульдог мог забыть о своей профессии, мог почувствовать себя обычным горожанином — за одно это он был благодарен своим попутчикам и дружеским кивком приветствовал каждого нового пассажира.
За окном тянулись все те же светлые домики, окружённые высокими каменными насыпями.