Какое дело? Никифоров спросил бодро, как и должно молодому комсомольцу.
Да так я, нарочно сказал. А то уболтает она тебя. Хорошая девка Клава, но Ты-то как?
Я я хорошо, а что?
Спалось на новом месте нормально, клопы не мучили, блохи?
Нет, ничего.
Ну и хорошо. А Еремка где?
Ушел, наверное, он мне говорил
Насчет дядьки, знаю. Пойдем, позавтракаем.
Завтракали они в доме товарища Купы.
Сам он спозаранку в сельсовете. Не такой товарищ Купа человек о долге, о работе забыть, завтрак был скудный, кружка кислого молока да черствый хлеб, но Василь и это ел в удовольствие. Пришлось из вежливости подобрать до крошки.
А дело вообще-то есть. И людей поближе узнаешь, Василь достал планшетку, повесил на плечо. По коням, молодцы.
Делом оказалась подписка людей на Индустриальный заем. Приходили на виноградники, и Василь начинал обстоятельную беседу. До середины мало кто выдерживал, хмуро, невесело, но подписывались. Заминка вышла на четвертом селянине.
Ну как, будем подписываться на сто, или пожлобимся, остановимся на восьмидесяти?
Мужик, большой, степенный, продолжал работать работу.
Чего призадумался, Николаич?
Ты, Василь, у нас вроде как барин. Барин Дай-дай. Ходишь и оброки выколачиваешь. Только оброки эти нигде не записаны. Что положено по закону, то отдаю, а лишнего шалишь.
Сам шалишь, братец. Генеральной линии не понимаешь, или так придуриваешься?
На то времени нет. А линия такая обогащайтесь, не слыхал? Кто работать не ленив, жить по-людски должен. У меня твоих бумажек заемных по горло. Хватит, пора и честь понять.
Эх, Николаич, Николаич, не я ж те займы придумываю. Их сверху спускают, Никифоров видел, что Василь зол, но крепится.
В кулак пусть спускают, коли приспичило, а мне тот заем без надобности.
Как хочешь. Неволить не могу. Страна и без твоих денег проживет, а вот ты Пожалеешь, грызть землю будешь, да поздно.
Ты не пугай, не пугай. Возьму, не возьму едино, как повернется, так и выйдет. Сможете, так все заберете, но сам я вам не поддамся.
Заберем, придет время.
Вижу, не терпится. А знай, это пока я здесь, то земля добро. У тебя ж да других нищебродов добро прахом пойдет, с голоду пухнуть станете.
Поговори, поговори Договоришься
Они пошли прочь. Внезапно Василь подмигнул:
Видишь, заядлый какой. Сам себе вред делает. Я тебя сюда специально привел, чтобы видел ненавидят нас и власть нашу. Одни поумнее, молча, а Николаич вслух. Ничего, терпят их до срока
Долго будут терпеть?
Тебе в городе виднее должно быть. Думаю, кончается их время, кончается, оттого и лютуют. Помимо Али-то у нас еще четверо за год пропали.
Как пропали?
А сгинули. Кто говорит, в город ушли, за лучшей долей, да пустое. Не те ребята, чтобы тайком, воровски, сбегать. Аля наша верховодила, ее тоже Знать бы кто.
Найдут, может быть.
А не найдут все ответят. Я ведь не просто хожу, на заем подписываю, я им в самое нутро смотрю. Не отвертятся. И ты смотри, вдруг чего да приметишь, глаз свежий.
Буду, хотя что он может приметить? Сыщицкие книжки Никифоров любил, у него была стопочка, старых, еще дореволюционных, с ятями Ник Картер, Шерлок Холмс, Фантомас, затертых, пахнувших особо, отлично от, скажем, учебников. Но книжки книжками, а на самом деле никто ведь не скажет при нем, мол, я убил
Я имею ввиду, кто агитацию против колхозов вести начнет, против власти советской. Из них вражина, запугать хочет.
Буду, только и повторил Никифоров.
То я так, на всякий случай, они сидели на скамейке у сельсовета, люди, что проходили мимо, здоровкались, узнаваемо смотрели на Никифорова и шли дальше. Мало людей. День рабочий, но кому-то справка нужна, другому выписка, третьему еще что-нибудь. Клавы сейчас нет, товарищ Купа отпустил ее, одному легче, все это Василь рассказывал, как своему.
Я постараюсь.
А пока осматривайся. С ребятами нашими сойдись ближе. Ты городской, одни робеют, а другие, наоборот, задирать попробуют, но ты не бойся, комса любому юшку пустит.
С таким напутствием Никифоров и остался.
Одиночества он не любил раньше больше теоретически, как признак буржуазного индивидуализма. Откуда одиночеству в городе взяться? А тут почувствовал. И ему не понравилось. Права теория.
Так и слоняться? Или возвращаться в церковь и до обеда А что, собственно, делать до обеда?