Разве ее родители не будут приезжать навестить ее?
Ее отец старик со слабым здоровьем. Его разум и память затуманены. А мать исключили из уравнения. Что-то темное и пугающее пляшет в глазах Шепот. Таким образом, Алайна Девинтер сама по себе.
И все же говорю я. Это звучит слишком просто
Это потому, что ты не видела, сколько лет работы ушло на все это, коротко говорит она. Этот план разрабатывался десятилетие, Алка. Десятки наших лучших оперативников отдали все даже свои жизни чтобы привести его в действие. Все, через что ты прошла, все, что перенесла, было ради этого. Она наклоняется вперед и кладет руку поверх моей, и я немного отстраняюсь оттого, насколько редка ласка с ее стороны. Только ты одна можешь это сделать.
Она уходит, дверь со скрипом мягко закрывается, оставляя меня наедине с бременем, которое она только что возложила на мои плечи. Она знает, что я скажу «да». Я должна. Неважно, насколько я зла, неважно, насколько испугана, неважно, насколько сильно я хочу просто свернуться в клубок и никогда не вставать, я должна это сделать. Ради Серы.
Я беру ножи, верчу их в руках, держу с новым чувством ощущения цели.
Алайна Девинтер, шепчу я, произнося ее имя в первый из миллионов раз, пробуя его, словно на вкус, позволяя ему стекать по языку. Ты моя.
Глава 5
Настоящее
Паром высаживает нас на южном конце острова, на длинном деревянном причале, торчащем, как язык. Мой мозг трещит все сильнее с каждым шагом, когда я всматриваюсь в детали, пытаясь сохранить все в памяти. Доки длиной около сорока футов ведут к каменистому пляжу. Никакой видимой защиты. И никакого прикрытия тоже. Достаточно места, чтобы посадить корабль, полный Ревенантов, но после высадки спрятаться негде. Я знаю, что забегаю вперед, что мне следует сосредоточиться на том, чтобы просто влиться, не раскрыв себя, но ничего не могу с собой поделать. Планировать вторжение легко. Вписаться в компанию Вот что самое трудное.
Вот мы и добрались до Блэкуотера, говорит Фил, пока мы ступаем на причал. И нам удалось стать врагами для всего лишь трех сильнейших учеников нашего класса.
Я не могу сдержать улыбки:
Это только начало.
Доки уступают место длинной, ветреной дороге, ведущей вверх по холму к этому возвышающемуся особняку. Вблизи он выглядит еще более впечатляющим, чем с судна. Он размером с замок и вдвойне роскошный. Его полированная каменная поверхность сияет в лунном свете. Вдоль дороги, ведущей к нему, расставлены фонарные столбы, и каждый из них горит своим цветом: мерцающим малиновым, океанским синим, пылающим белым и даже темным обсидиановым пламенем, которое бросается в глаза своей неправильностью. Я слышу, как откуда-то играет музыка, зажигательное исполнение национального гимна Маровии, и когда ветер дует сквозь окружающие нас деревья, их листья вздыхают и искрятся. Это всегда так? Неужели они так и живут?
Я делаю шаг вперед, в сторону дороги, и тут я вижу их. Десятки молодых мужчин и женщин, ожидающие в конце доков. У них разные черты лица: маровианские, велкшенские, ситхарские и киндралийские, но все они носят одинаковую бежевую униформу и смотрят на нас с выражением одновременно выжидания и опасения.
Слуги.
Смиренные.
Я втягиваю воздух сквозь зубы. Ну разумеется, у них здесь полный штат Смиренных. Такие богатые Волшебники не могут и в уборную сходить без слуги, который вытрет им задницу. Даже здесь, в месте, источающем магию каждым кирпичом и камнем, у них по-прежнему есть Смиренные, которые делают всю грязную работу. Зачем утруждать себя попытками использовать магию, когда вы можете просто пустить в ход чье-то тело? Зачем беспокоиться о том, чтобы делать что-то самому, когда вы можете заставить кого-то другого сделать это за вас?
Мое зрение застилает красная пелена. Я поворачиваюсь к Фил, но она лишь улыбается при виде этого зрелища.
Наконец-то хоть какая-то помощь. Я так устала делать все самой.
Я снова улыбаюсь, но на этот раз натянуто. Это суровое напоминание. Фил может быть дружелюбной, но, в конце концов, она все еще одна из них.
Одна из Смиренных замечает меня, ее взгляд загорается в ответ на мой. Симпатичная девушка, высокая и стройная, с бледной кожей и черными как смоль волосами, собранными в аккуратный пучок. Она медленно приближается ко мне, ее янтарные глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими, а затем опускаются, выражение ее лица настороженное, трудночитаемое. Длинный горизонтальный шрам просекает ее челюсть по всей длине. В ней есть что-то странное, что-то, что я не могу определить, как когда пытаешься вспомнить слово, вылетевшее из головы.