Ольга не хотела.
Она дотемна просидела в спальне, в нарушение всех правил этикета прихлебывая вино прямо из горлышка бутылки и сухими воспаленными глазами разглядывая каждую крохотную деталь на фотографиях. Та другая женщина была красивой. Ольга не могла понять, то ли ей льстит, что муж предпочел выбрать любовницу, так внешне не похожую на супругу, то ли это ее огорчает. В противовес ее всегда пышной груди, ставшей после родов еще больше, соперница обладала округлым, но более скромным бюстом. Ольга никогда не стеснялась своего небольшого животика, который, впрочем, умело маскировала под одеждой, а талию избранницы мужа можно было обхватить двумя руками. Разница в ширине бедер тоже бросалась в глаза.
Гораздо позже, с годами, она, конечно, поняла, что это хорошо: Виттор не искал ей замену, а просто увлекся чем-то новым, как дети тянутся за привлекательной яркой игрушкой. Но тогда ей стало страшно всерьез.
О содержании письма Ольга не сказала никому ни слова. Держала все в себе, все так же встречала мужа по вечерам и провожала утром. Мучилась и не знала, как поступить. Даже похудела, что вообще ей было несвойственно: она презирала диеты, считая, что и так достаточно хороша.
Наконец Ольга не выдержала и призналась одной-единственной лучшей подруге. Просто сдали нервы от бесконечных напряженных раздумий. Вопрос встал ребром: семья дороже всего, и разрушить ее смерти подобно, но вот как сохранить?!
Тогда-то и прозвучал роковой совет. Услышав его, Ольга еще долго бледнела и мотала головой. Попросить у темного бога? Помолиться, чтобы муж вернулся в семью? Разве это поможет? Разве не лучше пойти в темпл светлейшего? Нет, бесполезно?! Там только скажут, что нельзя держать, нужно отпустить, и если суждено, то все само вернется?! Но как же отпустить, когда подрастает Димитрий, и притирка уже давно прошла, и вообще, сидя вместе с Виттором редкими вечерами вдвоем у камина и просто держась с ним за руки, Ольга не может избавиться от ощущения, что так и должна выглядеть настоящая семья?!
Подруге она ответила резко, а потом со временем и вовсе прекратила с ней всякое общение. Очень уж обиделась на такое предложение. Всем известно, что в темплах темного бога водятся всякие твари, падшие существа и прочие отбросы общества. Ей, белой волчице, аристократке, связаться с такими?! Да ни за что!
Ответить-то ответила, но вот проблема никуда не делась. Виттор перестал ночевать дома и все больше отдалялся от семьи. А ведь там, на стороне, еще существовал какой-то сын. Чем ему свой плох? Ольга дергала мальчика, старалась научить его и манерам, и этикету, и индивидуальные занятия с педагогами ему устраивала, и на тренировки отдала. Он должен был расти всесторонне развитым, самым лучшим и замечательным, чтобы отец гордился. Димитрий, как назло, отбивался от рук, капризничал, ленился, но все-таки мало-помалу приобретал и образование, и осанку, и правильное чувство стиля.
Все напрасно Виттор почти не замечал, какую гигантскую работу проделала жена. Изредка мог похвалить, и на этом все заканчивалось.
Незаметно для самой себя Ольга начала пить вино целыми днями и перестала выходить из дома. Ее тщательно выстроенный по кирпичику мир рушился на глазах. Весь смысл ее существования был в семье, без семьи не стало бы и самой Ольги. Она не видела себя разведенной, обеспеченной женщиной с ребенком, хотя семейное наследство подобную жизнь позволяло, не допускала и мысли о повторном браке. Она выходила замуж раз и навсегда, варианты не предусматривались.
Дойдя до грани, за которой ее ждало что-то по-настоящему жуткое, Ольга поняла, что так больше нельзя, собралась и поехала в темпл темного бога. Вспоминая позже тот момент, она гадала: почему не решилась сразу? Зачем тянула столько времени? Тряслась как осиновый листок, впервые переступая порог и входя внутрь. Глупая. Именно там ее научили быть по-настоящему счастливой. Пусть она не видела под черной маской лица того мужчины и знала, что никогда не увидит, зато он обстоятельно и подробно разложил все по полочкам для нее. Описал каждый шаг, что за чем нужно делать.
И Ольга сделала. Она пошла на все, потому что безликий мужчина сказал, что должна пойти. Пусть это претило ее аристократическому вкусу и воспитанию, пусть ей не суждено было полюбить секс и, отдаваясь мужу, она только изображала страсть и удовольствие, на самом деле мысленно составляя план дел на завтра или обдумывая рецепт нового пирога, зато каждое слово ее загадочного помощника оправдалось.