Светлана, позвал мужчина, У нас гости.
Из кухни вышла миловидная женщина в очках, на ходу вытирая руки полотенцем.
Здравствуйте Светлана Анатольевна, выступил я вперед, Меня зовут Мирон. Я будущий муж Софии. Мы можем поговорить.
Проходите, конечно, улыбнулась женщина, жестом приглашая нас в гостиную, Сейчас чай сделаю. Вы ужинали?
Спасибо, покачал я головой, Но у нас мало времени.
Вы приехали знакомиться? уточнил отец Софии, присаживаясь напротив.
И это тоже, кивнул я, Почему вы не спросите, где София?
Ну видимо разговор не для ее ушей, нахмуривший, предположила женщина.
София исчезла и возможно она в опасности, сказал я напрямую, Когда вы последний раз с ней говорили?
Родители растерянно переглянулись, а я сжал челюсти чуть не до хруста. Неужели им надо напрягать память, чтобы вспомнить, когда звонила дочь?
У Гриши пиликнул телефон, и проверив сообщение, он молча передал мне гаджет с открытым электронным письмом и вложенным файлом. Хватило пары секунд, чтобы понять многое, что до этого не складывалось.
Вы не помните, потому что не интересуетесь жизнью приемной дочери? сухо спросил я, переводя взгляд на вмиг растерявшуюся семейную пару.
Откуда вы
Какая разница, грубо перебил я, София знает, что она вам не родная?
Нет, еле слышно ответил мужчина, а женщина, закрыв лицо руками, всхлипнула.
Кто ее родители? продолжил напирать я, Я не уйду пока все не выясню.
Лена сестра моя, отняв руки от лица, проговорила плачущая женщина.
Лена? опешил я, Тетя Лена?! Ее мать?!
Женщина кивнула, а я откинулся затылком на спинку кресла. Это многое объясняло, даже больше, чем многое. Но откуда тогда ненависть тетки, то есть «матери» к родной дочери. Не от того родила что ли?
Зачем она забрала Софию после школы? прорычал я, наблюдая, как мужчина достает трясущимися руками из мини бара бутылку алкоголя.
Заботиться хотела, пожала плечами женщина, Только просила правду не говорить.
А почему вы перестали интересоваться дочерью? продолжил я допрос.
Не стали лезть, вмешался мужчина, Думали Ленка осознала, и хочет наверстать, возместить дочери все предыдущие годы.
Помолчав пару минут, я, не щадя чувств «родителей» Софии рассказал все, что знал или выяснил о последних годах жизни Софии в Москве под крылом тетки-матери Лены.
Оказалось, что о преследовании ее сокурсником они знали весьма поверхностно, и рассказанная ими версия почти совпадала с историей тети, мать ее Лены.
Про ребенка теткой была преподнесена версия в ключе разгульного образа жизни Софии, и неизвестно от кого нагулянного Вани.
Собственно, с этого момента они и махнули рукой на судьбу приемной дочери, созваниваясь чисто для галочки по праздникам и дням рождений. С одной стороны, теперь я их мог понять, вернее пытался.
А кто отец Софии? задал я мучающий меня вопрос.
Какой-то мажор, пожала плечами Светлана Анатольевна.
Расскажите все, что знаете, пожалуйста, попросил я, понимая, что и так превысил лимит их терпения, и повторно приехать сюда вряд ли смогу.
Ленка уехала после школы поступать в Москву, начала рассказ женщина, а ее муж ушел, и через несколько минут принес альбом с фотографиями.
Перебрал пачку старых снимков, выбрал несколько и передал мне.
Не поступила, но устроилась работать в какой-то клуб, продолжила, поджав губы женщина, Ей тогда семнадцать всего было.
Клуб «Феникс» кажется, подсказал мужчина, а я похолодел, так как где-то слышал уже это название раньше, но сам в этом клубе никогда не был.
Дальше, тороплю женщину.
Она вернулась через несколько месяцев уже беременная, видимо пытаясь вспомнить детали, женщина сняла очки и сжала пальцами переносицу.
Кто отец?
Она мало рассказала. Приехала сама не своя, много плакала, не ела толком. После родов на Софью даже смотреть отказалась, хотела отказаться от нее прямо в роддоме. Нашу с Леной маму тогда первый инфаркт настиг на фоне всего этого.
А вы забрали, киваю я.
Да, родная же, всхлипнула женщина, и судорожно выдохнув, продолжила, Ленка через пару недель усвистала обратно в столицу. Про дочь много лет совсем не спрашивала.
Что же изменилось, хмурюсь я.
Софье, когда лет десять исполнилось, Ленка стала приезжать часто, подарки привозить, игрушки и шмотки. Мы решили, что она жалеет, и не препятствовали. Детей то у нее больше быть не могло, что-то из-за тяжелых родов повлияло.