Я очень четко помню тот момент, когда в моей жизни начался эмоциональный ад. Мне двенадцать лет, и я была типичной домашней девочкой-отличницей, с примерным поведением причем не из-под палки, а потому, что мне самой так было комфортно и естественно. Был летний вечер, когда я чуть задержалась с прогулки с девочками, и мама начала строго выговаривать мне за опоздание. Я ответила чуть более дерзко, чем обычно, что задержалась ненадолго, нет еще даже десяти вечера и что-то еще в этом духе.
Я помню искры в глазах мамы, ощущение, будто внутри нее щелкнул переключатель. Она подошла ко мне вплотную и пристально уставилась мне в глаза:
Почему у тебя такие расширенные зрачки? Ты вся раскраснелась, какая-то странная
У меня внутри все упало: стыд и страх прилили к лицу жаркой волной, внутри зародилось то самое ядовитое чувство «Со мной что-то не так! Я не такая, как надо!».
Фраза «Ты какая-то странная» стала для меня мощным триггером я до ужаса боялась услышать это от кого-либо, будто у меня выбивали почву из-под ног.
Дальше начались ежедневные осмотры зрачков, цвета кожи: бледная плохо, покраснела странно. Мама почему-то любила заходить в ванну, когда я моюсь, и осматривать мое тело. От ее взгляда мне хотелось вжаться в кафель, которым была отделана одна-единственная стена ванной комнаты. Мама обнюхивала меня и мою одежду не дай бог поднесу руку к лицу и почешу нос «Нанюхалась!». У меня лет до тридцати сохранялся страх почесать нос. Казалось, я делаю нечто мерзкое, выдающее меня, обличающее меня в ужасных деяниях. После первых обвинений к маме пришло подозрение, что я снимаюсь в детском порно: «Там, где-нибудь в подвале, вас снимают, за дозу».
Я пыталась самыми разными способами объяснить маме, что все это ее страхи, что это неправда не про меня. Но когда человеку не надо понимать определенные вещи, до него невозможно достучаться. Позже я поняла, что маме было просто невыгодно осознавать всю нелепость ее глупых страшных обвинений.
Во мне надолго засел вопрос: «Почему? Почему мама наговаривала на меня такие жуткие вещи? Как она могла так обо мне думать?» Мама для меня авторитет, и если она считает меня плохой, значит, я плохая. Так строится самая простая логическая цепочка, которая только и доступна психике ребенка, и уж тем более такие болезненные ситуации она берет на себя.
Ежедневно, ежеминутно я находилась под пристальным вниманием мамы, и это стойкое состояние напряжения надолго отучило меня от умения расслабляться.
Общее неблагополучие семьи, мое внутреннее напряжение и дисбаланс привели к тому, что у меня не осталось подруг, и я приняла решение, что я отверженная, белая ворона, с которой никому не интересно общаться. Но я всегда была умной, отличницей, и свой авторитет среди одноклассников у меня был но только по части учебы. На этом все.
«Наша зависимость делает нас рабом, особенно зависимость нашего самоуважения. Если вы нуждаетесь в ободрении и похвале от каждого человека, вы каждого делаете вашим судьей».
Фредерик Перлз
В детстве нуждаться в чьей-то лестной оценке нормально. Ожидать на каждое свое действие одобрение со стороны взрослых нормально. Но что, если взрослые по умыслу, неумению или в силу обстоятельств ломают ребенка, унижают его, издеваются? Можно ли ожидать в результате, что психика ребенка останется здоровой? Ведь она пока еще не способна на критическое мышление и объективную оценку происходящего. Именно поэтому ребенок все принимает на свой счет. Дело всегда в нем.
При терапии детских травм я обычно начинаю с проработки именно этого утверждения и формирую новое: «Дело не в тебе! Все, что с тобой происходило в детстве, не твоя вина!»
Организм человека, включая психоэмоциональную составляющую, создан очень мудро: способность регенерировать новые клетки и заживлять раны позволяет утверждать: человек способен исцелить себя сам. Это вопрос времени и внутреннего устремления на выздоровление.
Все, что было впитано психикой в детском периоде развития, можно модифицировать впоследствии таким образом, чтобы создать полноценную здоровую личность внутри себя. Это труд, который однозначно стоит того, ведь результат этого труда внутренняя целостность, свобода самовыражения и принятие себя целиком и полностью, со всеми шрамами и заломами из прошлой жизни.