После того как отгуляли шумную свадьбу, молодой супруг привёл меня в качестве законной хозяйки в дом своей покойной бабушки. По наследству достался. Дом сначала понравился. Добротный бревенчатый с высоким крыльцом, украшенным резными балясинами, с красивыми наличниками на окнах, просторными сенями, большой русской печью, с широкими полатями. Стали в нём жить, поживать.
Сначала в этой крестьянской избе ничего необычного не происходило. Но оказывается, необычность всё ж таки была, но притихла, притаилась до поры. Дожидалась повода, внимательно наблюдая за мной из таинственного междумирья.
А тем временем житейская река несла неспешно свои солоноватые воды. Мы с мужем постепенно притирались друг к другу, сглаживая острые углы и шероховатости наших непростых характеров.
В определённый срок я забеременела, и вот сразу после этого важного события, в доме стали происходить необъяснимые вещи. Помещения в доме то тут, то там, стали наполняться странными, тревожащими звуками. То в старинном серванте с посудой стаканы зазвенят, то дверца шкафа с протяжным скрипом откроется и тут же с грохотом захлопнется. Половицы в комнатах под кем-то невидимым стали периодически постанывать.
Как-то раз сижу в зале на диване, пинетки вяжу, и вдруг отчётливо слышу, как из дальней спальни кто-то идёт потихоньку, ногами шоркает, под ним доски скрипят: прошёл одну комнату, зашёл на кухню, подошёл к дверному проёму в зал, закрытому занавесками, и замер, стоит, в щёлку за мной наблюдает. Реально на себе чужой недобрый взгляд ощутила. Жутко стало, аж бедное сердце встревоженной птицей забилось.
Хотела бежать на улицу, но единственный выход оказался перекрыт, в проходе невидимка стоит, и как он поступит, не известно. В этот момент муж с работы вернулся, и чертовщина прекратилась.
Происходили другие подобные случаи, которые неизменно приводили меня в сильное душевное смятение. При этом я всё время опасалась, что сильно испугаюсь, и это скажется на моём ребёночке.
Как-то осенью, рано утречком, после того как проводила до калитки мужа на работу, зашла в сенки, только взялась за дверную ручку, и тут отчётливо услышала, как на кухне кто-то ложечкой в стакане сахар помешивает. А ведь в это время во всём дома я была одна. Замерла, как вкопанная. Накатило холодной волной чувство неосознанного страха. Постояла минуту, преодолевая испуг, затем осторожно приоткрываю дверь, заглядываю в щёлку, нет никого.
Вижу, на столе стакан в узорном подстаканнике стоит, перед уходом из него муж чай с баранками пил. Но теперь стакан снова полный и в середине ложечка замерла, будто невидимка вращал ею, но заметив меня, остановился. А потом ложечка об край звякнула, отпустили её. На сердце стало неспокойно, и я проворно выскочила во двор. Долго стояла там, дышала прохладным осенним воздухом, успокаивала, подбадривала себя.
Много иных пугающих необычностей происходило в то время. По первости на шалости домового их списывала. Как известно, у каждого дома истинный хозяин имеется, с которым лучше ладить, а не враждовать. Поэтому старалась с ним подружиться, задабривала угощениями, добрыми словами. Но к сожалению, дело оказалось не в нём, или, вернее, не только лишь в нём.
Мужа целыми днями дома не бывало, на работе допоздна трудился, семью обеспечивал достатком. А на мне держались огород, хозяйство, да по дому повседневные хлопоты: уборка, готовка, стирка, глажка. В общем, всё как у многих семей, живущих на селе.
С раннего утра и до позднего вечера почти всю неделю дома была одна, погруженная в глубокий омут неотложных забот. Дел на деревне всегда невпроворот. Крутишься, стараешься не отвлекаться на всякие загадочные пустяки. Однако, они всё чаще стали настойчиво вторгаться в мою жизнь.
Как-то сижу днём возле комода, одежку для будущего малыша перебираю. Слышу, в дальней комнате какой-то шум возник, что-то напоминает. Сначала не сообразила, на что именно похоже, а потом догадалась, так это же кровать скрипит. Знаете, раньше такие металлические с панцирной сеткой почти в каждом доме стояли. У них ещё дужки на боковинах из нержавейки были. Сейчас таких уже и не сыскать поди нигде. А в детстве помню мы любили на них попрыгать.
Прислушалась, точно, словно потихонечку качается кто-то на кровати, а она в такт поскрипывает. Затем характер звуков изменился, будто бы ворочается кто-то на матрасе. Потом приглушённые охи да ахи стали доноситься. Словно старый или больной человек горестно вздыхает. У меня сердце так и захолонуло от испуга. В коленках неприятная дрожь появилась, в горле пересохло, руки трясутся, и мысли разлетелись, как стая испуганных птиц. Я в тот раз, чуть раньше срока не родила.