Дрожит весь мир
под страшной поступью Дракона,
Лишь видно очертанье в полумгле
Калинов мост на грани веры, жизни и закона!
Не дать пройти врагу к Родной своей Земле
Не дай испить с отцовской чаши,
Руби отважно, рьяно, но не сгоряча.
Лихая смерть в бою для воина всех краше,
Стекает время с острия меча1.
Затем он проснулся.
Дела-а Ратибор снова выдохнул, отгоняя тревожные мысли. И натянул одеяло до самого носа, словно оно могло уберечь от опасности.
До жути хотелось спать. Ватная голова тонула в подушке. Напала зевота, не желавшая легко отступать от беспомощной жертвы.
Баю-баю-ю-ю мальчик сладко открыл рот, расслабился, успокаиваясь. Бай Но тотчас подскочил, как ужаленный, вспомнив, при каких обстоятельствах в прошлый раз
он произносил эту детскую считалочку и что случилось следом.
Ноги похолодели, сердце забилось сильнее, готовясь выпрыгнуть из груди: в коридоре послышался шорох. И не понять, в реальности или в воображении напуганного ребенка эти звуки стали складываться в зловещее «Чую-чую». Обдало холодным потом. Навалилась паника, вцепившись острыми когтями, парализуя и заставляя сильнее вжиматься в кровать, нежели сделать пусть даже тщетную, но все же попытку освободиться от этого.
Скрипнула дверь в комнату. Ратибор, приходя в себя, все же нашел силы посмотреть в ту сторону. «Неужели кто-то из навьих посмел? Я же правнук самого Кащея!» Неожиданная мысль подбодрила его. С ворохом воспоминаний пришла уверенность в себе, и боевой азарт. «Трусить в собственном доме? После всех злоключений на тропах Нави?! Дудки!» даже не замечая, чьими словами он говорит, мальчик вскочил, отбрасывая одеяло, и выставил кулачки в сторону двери.
Неожиданно что-то мягкое и пушистое уткнулось в ноги.
Вась Ратибор расслабился, произнося имя кота, но, опомнившись, отскочил и уставился во тьму, желая разглядеть, кто же там внизу: усатого-полосатого еще прошлым утром родители забрали с собой на дачу.
Долго не думая, мальчик рванул к включателю, сбив по дороге стул и ударившись пальцем ноги, отчего заойкал, но сумел включить свет.
Ба! он прильнул к стене.
По полу как ни в чем не бывало катился заветный клубок ниток. Словно верный пес, он уткнулся в ногу вздрогнувшего Ратибора.
Вновь скрипнула отворяясь дверь в комнату. Ребенок попятился бочком, сбрасывая на пол развешенные на стене картины, но тут же замер как вкопанный, заикаясь произнеся имя вошедшего.
* * *
Берег купальской поляны
Что же ты, миленький мой? хохот за спиной собеседницы заставлял парня краснеть пуще прежнего.
Иди же к нам!
Мы ждем!
Скорее же!
Тут хорошо!
С нами весело!
Зацелуем!
Не робей же!
И снова заливаясь озорным хохотом, девичья гурьба продолжала плескаться в воде.
Ну их всех! красавица недовольно покосилась на подружек, не отрывая взгляда от стоявшего перед ней по колено в воде парня. Ты так пригож, она отступила назад, протягивая руки.
Ты очень мила, паренек с опаской протянул руки в ответ и сделал неуверенный шаг вперед. Ноги ушли в ил по лодыжку.
Идем же! девушка нервничала.
Это далеко не первый её «жених», да и опыта поболе, чем прежде, ан нет, нынешняя купальская ночь с самого начала не заладилась, всё встало с ног на голову. Ещё эти непонятные огни на переходе в Явь. А теперь и парень ерепенился, чего давненько не случалось. С того самого памятного «женишка» его вроде Ходутой именовали.
Может, не надо в голосе юноши чувствовалась тревога.
Давай целоваться, отбросив воспоминания, русалка решила прибегнуть к самому действенному средству и потянулась губами к собеседнику.
В тот момент, когда их уста почти соприкоснулись, из прибрежных кустов выскочила разгоряченная деваха в льняной обережной рубахе. Вздымая брызги, она уверенно неслась к «брачующимся».
Гореслав! Гореславушка! сорвав с головы набекрень надетый венок, чем еще сильнее взъерошила свои растрепанные волосы, она швырнула его в русалку. Той пришлось отстраниться от жертвы, опускаясь в воду по шею.
Любава! Любавушка моя! парень с трудом шевелил языком. Заморочили меня! Ты не подумай чего