Так ты же сказал, что из будущей гибридной операционной идешь, оторопело сказала Влада. Это было совсем неважное уточнение, но выходящий из лифта Тихомиров был явлением, прямо скажем.
Так я сначала туда спустился, потом в урологию поднялся. Звезда моя, да тебе-то какое дело до моих перемещений, я никак в толк не возьму?
Да никакого, пожала плечами Влада, ты со мной вниз пойдешь или нет?
Да я уже пошел, это ты стоишь и болтаешь, в сердцах сказал Тихомиров. Впрочем, тон его голоса тут же сменился на заискивающий: Влад, ты это, никому не говори, что меня в лифте видела. Я им иногда пользуюсь, ноги-то все-таки не казенные, но только так, чтобы никто не знал. Не порти мне имидж, я тебя умоляю.
Так вот в чем было дело. Влада внезапно рассмеялась, что «мальчуковые» тайны могут быть такими же глупыми и детскими, как и «девочковые». Типа съеденного на ночь пирожного.
Клянусь, что никому не скажу, заверила она и приложила руку к груди. Пошли, Олег, посмотрим вместе все еще раз.
* * *На 9:30 утра у Радецкого было назначено ежедневное совещание с заместителями и заведующими отделений, которые к этому времени успевали принять отчеты у дежурных бригад. В течение часа они вместе сводили «температуру по больнице». Врать никто давно не пытался, так как свой рабочий день Радецкий начинал в восемь утра с обхода отделений, в половине девятого заходил в реанимацию, поскольку именно там находились самые тяжелые больные, где-то без десяти девять возвращался в свой кабинет, чтобы в одиночестве выпить чашку кофе, сидя на диване и бездумно глядя в окно. Эти десять минут он считал своеобразной медитацией и очень ценил.
Ровно на девять назначалась первая аудиенция кому-нибудь из сторонних посетителей, как, например, сегодня Владиславе Громовой, владелице и директору фирмы «Мед-Систем», реализующей в его больнице большой и сложный контракт на оборудование гибридной операционной ультрасовременной, сложной, требующей совершенно иных подходов и к монтажу, и к будущему лечению пациентов.
На то, чтобы убедить областное министерство здравоохранения в необходимости реализации такого амбициозного и, что греха таить, дорогостоящего проекта, Радецкий потратил больше года. У него даже поставщики были на примете крупная московская компания, в репутации которой он не сомневался. Поэтому когда по итогу конкурса выяснилось, что победителем стала фирма «Мед-Систем», тоже в течение года разрабатывавшая свой проект, он не то чтобы расстроился, но слегка огорчился, ибо обладал немного снобистским убеждением, что ничего хорошего провинциальные специалисты сделать не могут. Не в состоянии.
Изучив историю работы «Мед-Систем» на рынке, он малость успокоился, потому что репутация у Владиславы Громовой была безупречная. Объекты она сдавала без малейших претензий, гарантийный сервис и обучение специалистов брала на себя без дополнительных расходов больницы и послегарантийное обслуживание тоже оставляла за собой, причем делала это по очень божеским ценам, отправляя нужных специалистов, если это было необходимо, даже ночью, в выходные и праздники.
Радецкий и Громова раньше встречались, он видел ее мельком на каком-то совещании, где обсуждалась закупка для больниц региона эндоскопических стоек, но только сегодня впервые разглядел по-настоящему. Она была очень маленькой и хрупкой, но при этом от нее исходило такое ощущение внутренней силы, что становилось интересно разгадать, откуда она берется.
На совещании с заведующими отделений Радецкий вдруг поймал себя на том, что ему требуется некоторое усилие, чтобы сосредоточиться на привычных утренних отчетах, потому что мыслями он все время возвращался к тонкой гибкой фигурке в черном брючном костюме и пепельно-розовой шелковой блузке с большим бантом. Бант отчего-то хотелось развязать, что было совсем уж глупо. Так, надо сосредоточиться.
Впрочем, сосредоточиться Радецкий не успел, потому что распахнулась дверь и на пороге показалась Мария Степановна Петровская, старшая сестра кардиохирургического отделения, одна из старейших и самых уважаемых сотрудников больницы. Главной особенностью Марии Степановны была ее полная невозмутимость, которую она сохраняла даже в самых экстремальных ситуациях. Вот и сейчас лицо ее было совершенно неподвижно, только грудь вздымалась под белым халатом, который Петровская по старинке носила, не соглашаясь переходить на современные костюмы. И еще левый кулак был сжат, что выдавало наивысшую степень волнения.