Чекист огляделся:
Боюсь, это напрасная трата времени. Считаю, что в данной ситуации организация погони не имеет смысла. Ничего, Капустин от нас никуда не денется. Не он первый, не он последний найдём субчика!
Немного подумав, он таки высказал мучивший его вопрос:
А наши товарищи точно убиты или есть надежда, что кого-то лишь ранило?
Не успел проверить. признался я.
Ковин, подозвал латыш к себе ещё одного сотрудника ГПУ. Найди в составе среди пассажиров врача, пусть срочно идёт в этот вагон.
Ковин оказался расторопным сотрудником. Через пару минут появился доктор полный мужчина с румяным лицом добряка.
Одному из чекистов повезло, его ранило, однако само ранение вызывало у врача серьёзное беспокойство.
Я, конечно, сделаю всё, что в моих силах, но раненого необходимо срочно отправить в госпиталь, засуетился доктор.
Мы высадим его на ближайшей станции. Ковин, скажи машинистам, пусть трогаются, распорядился латыш.
Удалось опознать пособника? спросил я.
Документы у него, скорее всего, липовые. Когда приедем сделаем фотографию и разошлём для опознания. Вам, товарищ Быстров, огромное спасибо от лица ГПУ, Латыш протянул руку для пожатия.
Одно дело делаем, улыбнулся я.
Похвала чекиста была мне приятна.
Может, перейдёте к нам из губрозыска?
хитро прищурился чекист. Понимаю, что ваше начальство вряд ли отпустит столь ценного сотрудника, но мы что-нибудь придумаем.
Я невольно улыбнулся, вспомнив, как совсем недавно меня «сватал» Кравченко. Правда, если тогда это был явный развод, рассчитанный, что я, будучи окрылённым такой перспективой, плюну на принципы и сдам своего начальника. Этот чекист, в отличие от Кравченко, говорил на полном серьёзе.
Спасибо за доверие, товарищ
Маркус, представился чекист.
Большое спасибо за доверие, товарищ Маркус, но пока, к сожалению, не могу принять ваше предложение. Я чувствую себя на своём месте в уголовном розыске и пока не планирую ничего менять.
Жаль, разочарованно протянул латыш.
Но я всё-таки буду иметь вас в виду. Возвращайтесь к себе в купе, товарищ Быстров. Вас уже наверняка заждались ваши спутники. Дальше мы справимся сами.
В купе меня встретила встревоженная донельзя Катя. У неё были заплаканные глаза.
Не сердись на меня, сестрёнка, кающимся тоном проговорил я. Иначе было нельзя.
Ну почему?! Почему?! простонала она.
Помнишь, ты говорила про своего мужа, что он человек чести?
Катя кивнула.
Так вот, продолжил я, для меня тоже честь не пустой звук.
Боже мой! воскликнула она. Как всё-таки сложно с вами, мужчинами!
Твоя правда, сестрёнка, я поцеловал её в лоб.
С другой стороны, будь мы другими, ты бы не любила ни Александра, ни меня, добавил я. И не переживай, я под пули подставляться не собираюсь. У меня ещё слишком много дел..Поезд медленно подходил к конечной станции Петрограду.
«Не изменяя весёлой традиции, дождиком встретил меня Ленинград». Мама очень любила эту песню: она родилась в Питере и передала мне свою любовь к городу на Неве.
«Только там я чувствую себя дома», порой говорила она, особенно после того, как папы не стало.
В шестидесятых начале семидесятых мамина семья жила в старинном доме на улице, которая в советское время носила имя британского социалиста Джона Маклина. Потом проспекту вернули дореволюционное название, теперь это Английский проспект. В те дни, когда мне удавалось посетить Питер, я приходил к этому дому и пытался представить себе их жизнь: как они собирались возле огромной печи, как мама ходила в школу, как случайно встретилась на улице с папой. Потом были институт, переезд в другой город, рождение меня Мама всю жизнь мечтала вернуться в Питер и навсегда. К сожалению, ей было не суждено умереть на родине. После того, как её не стало, я часто с тоской думал о том, что не смог выполнить желание дорогого мне человека, мамы
И вот я подъезжаю к городу её мечты. Правда, до появления на свет моих родителей ещё целых тридцать лет, и это не тот Ленинград, где они росли. Не тот город, по улицам которого бродили мы с дедушкой, любуясь шедеврами архитектуры, лакомясь вкуснейшим ленинградским эскимо на ходу или жадно поедая шарики мороженного, политого сиропом, в подвальных питерских кафе на центральных проспектах.
Прежним осталось одно погода. И в полном соответствии с той песней, Ленинград, то есть сейчас Петроград, встречал прибытие нашего поезда сильным дождём. Небо было затянуто тучами, отчего всё вокруг красилось в серый и потому мрачноватый цвет. Ветер грохотал на крышах, норовя оторвать водосточные трубы. Повсюду, куда ни кинь взгляд, была вода. Она стояла на булыжных мостовых, громко переливалась в канализационных колодцах.