Кто любимый герой Тургенева?
Базаров, ответил я, не сомневаясь, что прогрессивный писатель должен любить прогрессивного героя.
Нет, это главный герой. А кто любимый?
Не знаю.
Ну, думай смелее, попыталась Ирина Юрьевна расшевелить мой зашуганный мозг.
Не знаю, мозг думал не над ответом, а над тем, как быстрее отвертеться от учителя.
Николай Петрович, отец Аркадия, которого Базаров назвал «божьей коровкой», помогла мне Ирина Юрьевна. Именно его Тургенев изобразил самым гармоничным героем.
И я задумался: «Действительно так. Почему я не догадался сам? Чего испугался перебрать варианты, искать ответ и закрылся?»
Высшее учебное заведение, в которое я поступил, физико-механический факультет Ленинградского политехнического института. Сильный факультет крепкого вуза. Там я в середнячках не удержался и сразу скатился в низины иерархии. Видимо, роль паиньки и хорошиста вымотала меня за предыдущие годы. Причина провала не мог себя заставить учиться, когда внешняя сила не требовала этого. То ли лень, то ли неумение концентрироваться. На лекции ходил, хотя садился на «камчатку», но делать ежедневно уроки не мог явный самосаботаж. Угрожающий прожектор зачетной недели светил издалека и тускло. Первый шаг я делал каждый вечер садился за стол, доставал тетради и учебники. Но мозг отвлекался на разговоры с собой, и до второго шага открыть тетрадь и выполнить задание не доходило. Заканчивались посиделки угрызениями, что «опять не сделал задания, но завтра кровь из носу». От этих угрызений сил не прибавлялось. И результатов тоже. Ближе к сессии я что-то вымучивал, как-то выкручивался и с грехом пополам сдавал зачеты и экзамены. Так и проболтался все шесть лет между тройкой и четверкой.
Один приятель, старше меня на два года, советовал:
Не профукай студенческие годы, как я! Иди подрабатывать на кафедру. Наука единственная перспектива в жизни. Без диссертации сгниешь за сто двадцать рэ в месяц.
А как туда попасть? На кафедру.
Спроси у преподов, кто им нужен. Соглашайся на любую работу, даже без денег: времени у тебя свободного хватит.
Хорошая мысль.
Но я никуда не обратился, ни у кого ничего не спросил. Просто ел себя поедом, что профукиваю время. Пилил себя и свою самооценку, которая катилась вниз, процветало ощущение полного несовершенства. Шахматы и футбол я забросил, в науку не пошел (хотя мама этого хотела), успехи на других поприщах не просматривались. Завидовал сверстникам как легко они заговаривают с девушками. Причем лепят чушь, скучищу, а красавицы эти глупости жадно слушают, еще и хихикают! Наверное, во мне что-то не так. Смешно, но при такой самооценке я еще не отказался от лавров а-ля Эйнштейн. Единственным мотивом, который дотолкал меня до выпуска, угроза армейской службы в случае вылета из вуза.
А под конец институтской жизни мои жизненные устои ждал еще один удар.
Мама постаралась меня продвинуть по научной части и через знакомых на дипломную практику пристроила к профессору Агрофизического института. Тот отнесся ко мне как к «маменькиному» сыночку, что в большей части соответствовало действительности, который мешается под ногами, и, чтобы отделаться от нагрузки, дал мне какое-то сложное задание, с которым я не справился. Обратиться к профессору за помощью не хватило духу. В результате меня с позором выперли с этой практики: «Да ты полный ноль, чего тебя к нам прислали? Возвращайся на профильную кафедру, они обязаны тебе дать тему диплома полегче!» Кстати, на кафедре все сложилось хорошо: и с руководителем, и с темой, и с защитой. Но неудачный «поход в науку» подтвердил ощущение непутевости. Плюс ко всему я закончил институт третьим с конца по среднему баллу среди однокурсников. Третий с конца! Скепсис в отношении «стать знаменитым, как Эйнштейн» превратился в пораженческие мысли. И это «масечка», который в детском саду был образцом для других детей. Как так можно было скатиться? Если бы не шахматы, которые научили держать удар, сложно даже представить мою психологическую яму. Впереди маячила профессиональная дорога.
* * *В конце каждой главы я буду давать оценку тому событию биографии, которое описал. Так сказать, взгляд «через годы». Какой тезис или антитезис «теории везения» оно подтвердило или опровергло?
Как-то грустно описал свое детство-юность. Несправедливо. Мне повезло многократно. Мне повезло, что я вообще родился, мне повезло, что я выжил при рождении (об этом в конце книги), мне повезло родиться в хорошей семье, где меня любили, в одном из самых красивых городов мира Ленинграде, мне повезло прожить счастливое советское детство. Никаких детских комплексов с кричащими ягнятами. Ну и пусть я родился интровертом. Почему же к двадцати трем годам сложилось самоощущение лузера?