Алексей живёт в своём собственном кошмаре, закольцованном, видимо, навсегда. Я не знаю, что он про тебя думает. Никто не знает мысли застрявших.
Кстати, а почему он Принц?
Потому что царевич, непонятно ответил Филат. Да наплюй, тебе не о нём надо думать, таким не поможешь. О себе думай, о себе, любимом. На застрявшего ты никак не похож, поэтому впереди для тебя Ворота. Вот и решай, что нужно для их преодоления.
А за Воротами?
Для тебя? Да кто его знает. Сам увидишь.
Скажи, Филат А всё это вообще реально? Мы есть или второй день я вижу сложносочинённую галлюцинацию?
Неуместный вопрос. Каждый опять же для себя решает.
Разговор с самого начала был странным. Непонятным. Скатившимся в невнятную метафизику. Мякиш потёр затылок и глянул на стены. Ритм подсветки неуловимо изменился, в глубине стали видны некие плавающие в невесомости куски. То ли огромные распухшие листы картона, то ли чьи-то разорванные тела, то ли рыбы. Бесформенные, но неуловимо угрожающие.
Без всякого напряжения он вдруг вспомнил детство. Океанариум в Севастополе, где в таких же стенных аквариумах неспешно шевелили ластами гигантские морские черепахи, равнодушно смотрели на посетителей, беззвучно открывали и закрывали клювастые рты.
А что? Чем-то похоже.
Ладно, уговорил. И что я должен делать для себя, любимого? Подписать договор кровью?
Филат снова коротко рассмеялся:
Договор о чём? Реши для себя, что тебе надо, и делай. Ворота сами решат, когда забрать, поэтому эту полосу ты минуешь. Если хочешь совет, то В общем, оставь мысли о Принце. О побеге. Подойди к Судаку, потолкуй, он довольно умный. Вы найдёте точки соприкосновения. К тому же, Алексей тебя предал ты ведь не забыл?
Мякиш кивнул.
Ну вот. Предоставь его своей судьбе, займись своими делами здесь и сейчас. Нет бытия и небытия, реальности и нереальности. Есть ты и определённый маршрут, по которому надо пройти.
Без выбора?
Без выбора. Всё решено за вас давным-давно, любые лишние, не на то направленные, усилия ведут только к большим мукам, но никак не меняют саму карту.
«А ведь он врёт, отчётливо подумал Мякиш. От этой простой мысли даже голова перестала болеть, осталось лишь покалывание в затылке. Брешет. Выбор есть, и этот человек Да человек ли? Заставляет меня сделать то, что удобно ему. Не мне».
Хорошо, вместо этого сказал он вслух. Я понял. Стоит быть на стороне сильного и не рыпаться, если не можешь перебороть что-то.
Вот и умничка! приторно восхитился Филат. Я так и знал, что поймёшь. У тебя лицо мудрого человека. Только умыться надо бы.
Теперь в аквариумах были сплошные черепахи. Лучше, нежели бесформенное нечто, гораздо лучше. Стены словно подсказывали вслед за командиром отряда: «Молодец, молодец, правильно!».
Обязательно умоюсь. И зубы почищу.
Филат иронии не понял. Он наклонился к Мякишу и внезапно протянул руку, положив ему на лоб. Ладонь была влажная, прохладная, похожая на снулую рыбу. Но это не так важно: на Антона вдруг обрушилось воспоминание. Из прошлого. Из той жизни, которую он второй день мучительно вспоминал и так и не мог вспомнить. А вот сейчас получилось.
Его все звали Утёнком.
Ни Антон, ни остальные ребята не помнили имени. Даже воспитательница, степенная и постоянно погружённая в непонятные мысли Антонина Васильевна, звала его так всегда, хотя всех остальных по именам, а в минуту крайнего раздражения чьей-то выходкой по фамилии.
Утёнок не возражал. Он вообще был необидчив: губастый, с большими глазами, в которых застыло немного испуганное жизнью выражение, с длинными девчачьими ресницами. Худой и нескладный, он был выше остальных мальчишек отряда, поэтому стоял первым в шеренге, стараясь сгорбиться, стать незаметнее. И с кем-нибудь наконец подружиться.
Но из последнего ничего не выходило.
Не то, чтобы над ним издевались нет. В лагере и дисциплина была на высоте, и ребята в отряде подобрались нормальные. Просто не находили с ним точек пересечения. В футбол он играл плохо, к шахматам а возле массивных стационарных досок прямо на улице возле комнаты отдых страсти кипели нешуточные он подходил с опаской, сам никогда не садился. Просто стоял, смотрел и напряжённо вздыхал, когда кто-нибудь блестяще выигрывал.
Утя, ты хоть петь умеешь? Или на гитаре играть?
Он вздрагивал, испуганно мотал головой и старался быстрее отойти в сторону после таких вопросов. Мякиш, как и остальные, воспринимал его не товарищем по отряду, а скорее деталью интерьера. Есть же море, пляж, лежаки, пихты в невысоких кадках по всему лагерю. А есть Утя. Есть и есть, наплевать, в общем-то.