Здесь раздевалка, шкафы с одеждой и обувью, дальше вход в душевую. Я тут подожду. Филат распахнул одну из дверей, почти силой запихнул в неё замешкавшегося подростка и только потом зашёл сам, плюхнувшись на диван.
Мякиш застыл посреди многоугольной комнаты. Ну так, шкафы над левыми надпись «одежда» и цифры размеров на каждом, справа «обувь». Всё, как на хорошем складе, чтобы даже пьющему дураку-товароведу было ясно. Но больше всего притягивала взгляд полукруглая надпись над проходом в душевую, почему-то лишённым двери напрочь.
«Оставь одежду, всяк сюда входящий».
Юморок у кого-то был довольно чёрным. Зато кафельные стены там, дальше, сияли чистотой, да и раструбы душевых, намертво, на западный манер, закреплённые на стенах, были на вид довольно новыми и дорогими.
Филат поёрзал на диване, вытащил из кармана формы небольшую потрёпанную книжку и раскрыл её.
Не особо долго только! буркнул он напоследок, уже не глядя на Мякиша. Скоро завтрак, потом занятия и трудовая терапия. Надо бы успеть.
Новобранец кивнул и пошёл вдоль шкафов, подбирая одежду. Ага, трусы-носки-футболки. Рядом брюки. Потом вешалка с куртками. Странно, что здесь на зеркале сэкономили, придётся подбирать по ощущениям. Или командира этого спросить?
Он глянул на углублённого в чтение Филата и передумал. Сам справится. Не забыть только переложить «билет на аттракцион» в новые брюки. Это первым делом.
Через полчаса, отмытый до блеска и скрипа и переодетый в такую же, как у командира форму, Мякиш уже шёл за ним следом на второй этаж. Неразношенные ботинки скрипели и немного натирали пятки, зато не скользили на мраморе пола. Если это вообще был камень, в чём уверенности не было: ни стыков, ни отличия в фактуре. Может, пластик такой модный.
Уверенности на самом деле не было ни в чём. Мякиш мучительно размышлял на ходу, копался в себе. Вот странно: он же понимает, что жил, взрослел, работал, даже женат был Кажется. Но всё это словно в пелене, словно и не с ним случилось. Просто воспоминания, но оторванные от реальности так бывает с понравившейся книгой или фильмом. Да просто с чьим-то ярким рассказом, который вдруг становится частью твоей собственной судьбы.
Нам направо, сказал наверху лестницы Филат, показывая на один из уходящих в стороны коридоров.
А выше другие отряды живут, да? совершенно по-детски поинтересовался Мякиш. Вот это его тоже сбивало с толку: мало того, что он стал лучше видеть и энергичнее двигаться, все его реакции были именно что подростковыми. Робость рука об руку с неожиданным нахальством, неуверенность в себе и других, постоянное ожидание. Чего? Да Бог знает.
Чего-нибудь.
Всё, как и было в его, Антона, детстве. Всё, с чем он боролся потом долгие годы и считал побеждённым, вдруг вернулось как ни в чём ни бывало, накрыв его с головой. Похожей на оную у молодого Наполеона.
Ну да. Каждый этаж для своего отряда, кроме первого, конечно. Шестой. Тридцатый. Семнадцатый. Второй.
Странная какая-то разбивка. А чего не подряд?
Филат пожал плечами.
Не мы придумали, не нам и менять. Здесь странного всякого завались, над всем думать голова лопнет. Пошли в спальню, представлю отряду, да и в столовую. Времени мало.
Коридор перед ними плавно уходил в сторону. Мякиш внезапно понял, что полукруг здания снаружи ему не померещился, весь интернат был именно таким, растянутым на огромное пространство бубликом; внутренние помещения полностью повторяли внешний вид.
А во дворе есть что-нибудь?
Обязательно. Спортивная площадка там есть. Полоса препятствий. Сараи с инструментами. Даже сад небольшой имеет место, уже возле стены со Вторыми Воротами.
Последние слова Филат так выделил, что заглавные буквы напрашивались сами собой.
Вторыми воротами? эхом повторил Мякиш.
Тебе пока рано, само дело дойдёт. Не лезь туда, особенно ночью. На ночь во двор собачек выпускают, а возвращаться долго, муторно и больно иногда.
Ничего не понятно.
Откуда возвращаться? Со двора?
Да нет же! С Хариным.
Филат остановился возле двери с надписью «спальня. отряд 6», глянул на спутника и решительно нажал на дверную ручку.
Если часто возвращаться можно застрять здесь. А застрявших не любят. Пошли!
Мякиш шагнул в дверной проём, заранее чуть виновато улыбаясь в его детстве он так и чувствовал себя при встрече сразу со многими незнакомыми. Потому и лагеря не любил.