На пару пузырей найду. Только это По талонам же?
Фигня. Самогона возьмём там в деревне, я знаю у кого. Вонючий малёк, зато прозрачный слеза! Валенок зажмурился от восторга, став похож на кролика из мультика про Винни-Пуха. Который «и незачем так орать!». Смешно.
Точно нормальный, не потравимся?
В натуре слеза! Я раза три брал. Да там и вся деревня, и дачники покупают, все живы.
На электричке с Курского?
Ну да! радостно кивнул Валенок. Да ты помнишь ещё, прикольно. В семь пятьдесят две вечера, билет не бери, там сейчас не проверяют. Не опаздывай!
Шустрый Валенок ввинтился в толпу, пропал, как и ни было. Руку на прощание жать не рискнул, понятное дело.
Прозвище Валенок огрёб ещё в школе, классе в шестом, когда на уроке географии вызвали отвечать про населяющие Америку коренные народы. Когда ни черта не учил, а язык подвешен от рождения, договориться можно до многого. Ацтеков в Канаде учительница ещё стерпела, китайских пиратов тоже, но эскимосы в валенках были уже перебор.
С бабкой разговаривать не хотелось, поэтому Стас шлялся до вечера по городу, с вокзала только позвонил, ударив кулаком таксофон две копейки не деньги, но сам принцип! бесплатно. Предупредил, что уедет на день. Бабка заворчала, начала что-то говорить, но он повесил трубку. Так, одна проблема Валенок он же и есть Валенок, он же с голыми руками приедет. Нет в нём смекалки. В маленьком магазине при вокзале Стас купил еды: консервы рыбные, сырки «Дружба», полбуханки хлеба. Колбасу брать не стал, не бывает зелёной колбасы на свете.
Сложил покупки в спортивную сумку, которую прихватил ещё с утра, чтобы было куда положить джинсы, прикинул, что с деньгами. Впритык, конечно, но на «пирамид» пока хватало. Даже с учётом литра самогона дешевле же водки должен обойтись. Присел на скамейку и начал ждать Валенка. Тот едва не опоздал, об электричке объявили дважды, но за пять минут до отхода примчался, тяжело дыша. Будто гнались за ним.
Чего расселся? Давай, скорее, а то опоздаем!
Герой, блин, его же ещё и крайним сделал.
Станислав поднялся, не торопясь пересёк вокзал от входа до дверей на перрон, степенно перебрался через рельсы дембели не спешат! догнал там Валенка и уже вместе с ним зашёл в электричку, пыльной зелёной змеёй стоящую на втором пути. Успели. Двери, зашипев, закрылись, так и поехали. Дороги больше часа, скучно. Развлекали только нищие и назойливый дед с гармошкой, который наигрывал что-то из военных маршей. На сопках славянки. Стас даже хотел сунуть ему денег, но сдержался: самим мало.
Контролёров действительно не видать, поэтому весь поезд ехал «зайцами». С длинными ушами и летней серой шёрсткой, воняющей потом, семечками и ядом от колорадского жука.
Дождь ночью обещали, догрызая высохший на прилавке сырок, сказал Валенок. Мать разоралась, говорит, дома сиди, чего там поливать. Еле вырвался. Но обещал завтра на сарай слазить, крышу починить. Поможешь?
Вот ты жучара! Полночи бухать будем, за его же счёт, а утром на крышу? Коз-зёл.
Вслух Стас ничего говорить, понятное дело, не стал армия приучила помалкивать. Пожал плечами и нечто неопределённо буркнул, мол, завтра решим. Валенка устроило и это. Он облизал фольгу от сырка, поковырял её липким пальцем, добывая из складок остатки «Дружбы». Скомкал и выкинул себе под ноги, под скамейку. Посучил разбитыми кроссовками, заталкивая дальше, в глубину, виновато улыбнулся.
Чего свинячишь?
А, да плевать всем. Ты не привык ещё? Всем на всё плевать, жизнь такая стала.
И что, без вариантов?
Ага. Валенок отвернулся, уставился в грязное окно, за которым мелькали бесконечные поля, перелески, редкие домики. Там, за окном, всё тоже было серым, немытым; вероятно, так же пахло креозотом и грязью, как и сам вагон.
Станислав задумался. Вообще-то жизнь изменилась, это он и сам заметил. Но чтобы настолько, что всем плевать? Понятно, лозунги выцвели и заплесневели, другие придуманы с трудом и вызывают только смех. Ускорение, перестройка Мыло по талонам. И сахар. Говорят, из-за самогонщиков. Вот и проверим, куда народное добро девается, на какие цели.
От станции приподнятой на метр платформы с ограждением, билетной будкой и табличкой «236 километр» до дачного посёлка шли уже в сумерках. Не доходя до дач, Валенок ткнул его в бок и показал на дорожку в стороне:
Нам туда. Стемнеет загребёмся стучаться, сейчас возьмём.