Я рассказала, что альбом очень понравился маме и папе они задали мне кучу вопросов о докторантуре, и Люк кивнул.
Я не слишком-то люблю портреты, сказал он. Мне кажется, лучшие фотографии те, где мы просто живем и находимся в комфортной обстановке, в которой больше всего похожи на самих себя. А для тебя это твой университет, Роуз.
Я взглянула на Люка. Я уже его любила.
* * *Мой муж кладет последнюю пару джинсов поверх остальных вещей и застегивает чемодан.
Куда ты пойдешь? удается выдавить мне. В горле совсем пересохло.
Тело обмякает, горбится, будто что-то притягивает его к полу, плечи скрючиваются, шея клонится.
Люк смотрит на свой чемодан, на блестящую темно-синюю искусственную кожу.
Я не могу, Роуз. Просто не могу.
Что не можешь?
Не могу остаться. Не могу быть твоим мужем.
Я тут же резко выпрямляюсь колени, плечи, бугры позвоночника вдоль спины; напрягаются локти, запястья, пальцы.
Ты бросаешь меня из-за банки витаминов?
Люк поворачивается ко мне, внимательно смотрит. Этот взгляд я много раз видела в прошлом году. В нем ощущение собственной правоты, решимость и горечь из-за женитьбы на женщине, которая отказывается принести все в жертву ребенку.
А цена этой жертвы, как я теперь понимаю, Люк.
Нет. Я ухожу, потому что хочу ребенка, а ты нет, и я не знаю, как это уладить.
Раньше мы друг друга понимали, покоряясь, глухо отвечаю я. Ты меня понимал.
Люк с трудом сглатывает. И слегка покачивает головой. С громким стуком он снимает чемодан с кровати на пол. Берется за ручку, наклоняет и катит за собой к выходу из комнаты.
Я иду следом, но словно плыву, точно не знаю, мое тело и разум будто существуют отдельно друг от друга. Но двигаюсь уж в этом я уверена. Иду вслед за Люком через гостиную, потом мимо длинного кухонного острова, который мы установили два года назад, ведь я люблю готовить, и мне необходимо было больше пространства для этого занятия.
И вот Люк уже в тесном коридоре у входной двери. Сует ноги в ботинки, берется за замок и с громким щелчком его поворачивает.
Пока, Роуз, говорит он, стоя спиной ко мне.
Светло-голубая рубашка мужа с длинными рукавами будто флаг капитуляции, сигнализирующий, что это конец. Битва подошла к концу.
Куда ты? спрашиваю я снова.
Да какая разница, только и отвечает Люк.
Затем я наблюдаю, как он выходит за металлическую дверь нашей квартиры, и створка за ним закрывается. Слышу, как щелкает замок, как поднимается на наш этаж лифт, дверцы открываются, раздаются шаги Люка, и лифт с жужжанием уносит его в вестибюль, а затем наступает тишина, бесконечная тишина. Ни шагов, ни жужжания лифта, ни гула колес чемодана, что катятся по деревянным половицам и бетонному полу.
Это белый шум одиночества, гул тишины после ухода мужа, когда тебя бросили и у тебя осталась только работа. Этот звук означает, что я не мать, что я отказалась от материнства, такова тишина моего будущего. Пройдет много времени, прежде чем я с ней свыкнусь.
ГЛАВА 422 сентября 2004 года
Роуз, жизни 19
Роуз, давай кое-что обсудим говорит Люк, забрасывая в рот очередной ролл с тунцом. Муж держит палочки наготове, чтобы подхватить следующий.
Роллы с тунцом его любимые. Пряные хрустящие, не хрустящие, рисом наружу, рисом внутрь. Иногда Люк ничего кроме них не заказывает.
Сет пряных, сет обычных и еще один сет обычных, сообщает он официанту.
Меня всегда забавляет такой заказ, а потом мы смеемся вместе.
Одна из глупых привычек, которые ты любишь в человеке просто потому, что он самый дорогой на свете.
Я так увлеклась собственным набором роллов куча лосося, немного с угрем, немного с желтохвостом, что не обратила внимания на серьезный тон мужа.
Поделись со мной тунцом, рассеянно говорю я, указывая палочками на его тарелку. У тебя их по меньшей мере два десятка.
Люк берет пряный хрустящий ролл и кладет мне.
Ты хоть слышала, что я сказал, Роуз?
Я улыбаюсь.
М-м, наверное. Я расслаблена, наслаждаюсь праздничным ужином. На прошлой неделе снимки Люка впервые опубликовали газеты по всей стране. С тех пор ему начали поступать предложения более престижной работы. Извини. Так о чем ты?
Я много думал о детях, говорит он.
Я откидываюсь на спинку кресла.
О детях? Я потрясена, само упоминание об этих созданиях будто появление единорога среди ресторанной публики. Невероятно.