Ну да, действительно. Где ж еще зубоскалить над начальством, если не в курилке?
* * *Ужинали теплой ячневой кашей со шкварками. Я со своими за одним столом, Рожин со своими за соседним. И, как водится, обсуждали планы на завтрашний день.
Господин капрал, а как вообще мы их узнаем беглых солдат?
Я поморщился и выставил перед собой ладони:
Чего ты так официально, Степа? Мы ж все-таки за столом, а не в линии.
Степан чуть выпрямился и продолжил:
Я просто чего думаю, Жора. Ладно если беглый в мундире полка будет. А если он его, мундир то есть, на крестьянскую одежу сменять успел да бороду отрастил? Как теперь его узнать-то? На человеке же не написано, беглый он или нет. Как их вообще находят беглых? Крестьянина-то, бывает, какой-нибудь помещик уведет с дороги в свою деревню, и поминай как звали, годами найти не могут. А если даже и найдут то потом между помещиками тяжба на несколько лет. Вон, у нас история была, мужик на Купалу девку умыкнул да женился на ней. Уже и хозяйство у них, и дети пошли, а баре все за них судятся. А с солдатом-то как быть?
И правда, а как? Я вот, если честно, тоже никакого понятия не имею. Но что-то ответить надо. Я капрал, мне нельзя показывать солдату, что я чего-то не знаю. Хоть мы со Степой и служим вместе одинаковый срок, а все одно нельзя. Так что делаю суровое лицо и говорю, уверенно так:
А с чего это вдруг ты решил, что на беглом не написано, что он беглый? Еще как написано! Вот смотри.
Солдаты посмотрели. Я коротко кивнул и, не меняя выражения лица, резко и отрывисто гаркнул:
Встать! Смирно!
Деревянная миска с остатками каши летит на пол, шестак мгновенно вскакивает и вытягивается в струнку.
Улыбаюсь и показываю рукой за соседний стол, где точно так же застыли по стойке «смирно» возницы Рожина. Стоят, тянутся, а на лицах написано недоумение. Они, конечно, нестроевые, но у господина Стродса не забалуешь. Вон, и сам каптенармус вроде бы и служит уже десяток лет, и по званию каптенармус старше капрала и равен ундер-офицеру, и при мне всю дорогу пытается быть «дядькой», а вон, чего-то переминается на скамейке. Видно, что даже его тянет подняться.
Вольно! и уже спокойным голосом: Садитесь, чего вскочили-то.
Успокаивающе машу рукой рожинцам не тянитесь, мол.
Парни переглянулись с каким-то недоумением, и я поясняю:
Вот примерно так это и работает, братцы. Муштра меняет человека. Вспомни, сколько времени мы потратили на экзерциции в прошлом году? А это у нас еще очень гуманный полк, от нас солдатики не бегают.
О, вроде поняли. Загалдели все сразу:
Ну да, считай, только этим и занимались! Особенно в Луге!
Я думал, пятки до колен стопчу на всех этих поворотах да перестроениях!
А этот вот «выпад» помнишь? А потом еще «замри»?
Шутить изволите, господин капрал, ворчит один из рожинских возниц.
Поворачиваю голову, смотрю на него пристально, подражая ундер-офицеру Фомину. Возница утыкается глазами в стол. Это он правильно. Разглядывать остатки ячневой каши в миске оно полезно. Развивает внимательность, оказывает успокаивающий эффект, а в данный момент еще и бережет от сотрясения мозга.
Рожин с сомнением качает головой и говорит мне через стол:
Не, так не получится. Нешто каждого встречного будешь заставлять во фрунт тянуться?
Это он просто так сказал или защищает своего слегка оборзевшего подчиненного?
Поворачиваюсь к нему и немножко с вызовом говорю:
А что ты предлагаешь?
Тот вскидывает ладони. Мол, ничего такого, Жора.
Дело твое, конечно. Хочешь отличиться я ж разве против? Да и фокус хороший показал. Только все равно так ты беглых не найдешь.
Это почему же? Что, для беглых сейчас тоже не время, что ли?
Ну почему. Армия, считай, уже две недели как потихоньку тянется от Дерпта в сторону Ковно. Если кто из молодых задумал бежать то примерно сейчас они и побегут. Только вот куда они побегут-то?
Пожимаю плечами:
Ясно куда. Домой к себе, куда же еще?
Э, нет, Жора. Домой им путь заказан. Они уже из крестьянского сословия выписаны, община им пашню не выделит. И в город тоже не пойдут. Ты это верно заметил, муштра издалека в человеке видна. Так что в городе его любой гарнизонный солдат враз определит как служивого.
И куда они пойдут?
Рожин растянул толстые губы в ухмылке:
В монастыри они пойдут, Жора. Грехи замаливать. Опять же, кто в монастырские земли попал того уже светские власти, считай, никак не достанут.