Я же рядом с ним снова как мокрая курица. В сердцах сдергиваю с волос полотенце.
Мне что, теперь купаться по какому-то особому расписанию? в голосе все возмущение отражаю.
Да. И с открытыми дверями.
Ч-что? Это еще зачем?
Чтобы я при необходимости проверил тебя, а не выносил их.
От шока рот открываю. Пока слова подбираю, вдруг замечаю, что Тарский задерживает на нем взгляд. Мимолетное мгновение Ах, нет, я, должно быть, на эмоциях брежу. Показалось, конечно.
Знаешь что обида раскурочивает в груди рану, которую я годами усиленно лечу еще после маминой смерти. Ненавижу, когда она открывается. Утром нужно было так волноваться. Где был? бросаюсь с ответными претензиями.
Только у Таира все по делу, а я, кажется, как обычно, истерично звучу.
Я заходил, холодно информирует он. Спишь, как сурок. Пришлось даже пульс проверить.
Что? задыхаюсь от сумасшедшего волнения. Ты трогал меня? Вообще уже?!
Сама не пойму, из-за чего меня так раскатывает. Несет черте куда! Берегов не вижу.
Тарский же в ответ смотрит, словно на гуляющий по двору ветер. То есть сквозь меня, абсолютно равнодушно.
Ты просилась выйти из дома, сухим тоном припоминает вчерашний разговор. Не сразу врубаюсь, о чем речь. Я решил вопрос.
Так бы сразу и сказал!
Настрой кардинально меняется. Позабыв об обиде и ворохе неопознанных эмоций, подобострастно взираю на Таира. Еще и ладошки, будто перед Богом, складываю.
Куда мы пойдем? вопрошаю шепотом.
В театр.
Ну Это не совсем то, о чем я мечтаю. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, решаю радоваться тому, что перепадает.
Пока Тарский не пихает мне в руки какую-то странную амуницию.
Что это?
Твой билет, так же хладнокровно отбивает он.
В смысле? выдыхаю со свистом.
Бронежилет и каска.
Он издевается?
Почему я такая дурочка? Господи, за что???
Это шутка? теперь шиплю, даже там, где буквы звучные.
Похоже, что я шучу?
Мне дико хочется стукнуть его кулаками. Не знаю, каким чудом удается совладать с собой. Нервно дернув отвороты халата, с силой сжимаю их кулаками у груди.
Я не буду Не буду, как какой-то Дарт Вейдер, ходить! Ты меня не заставишь! Нет, нет и нет!
Пока я расхожусь в истерике, он в лице не меняется.
Надеваешь, и едем. Нет нет. Выбирай.
Других вариантов Тарский не предоставляет.
Слезы унижения душат горло и жгут глаза. Взращиваю внутри себя злость, чтобы как-то справиться.
Я говорила, как сильно тебя ненавижу? последнее почти ору ему в лицо.
В сердцах хочется еще и ногой гневно топнуть. Едва сдерживаюсь.
Тебя, дуру, дважды чуть не пристрелили, ты это понимаешь?!
Замираю, как суслик перед песчаной бурей, когда Таир неожиданно повышает голос. С такой силой обрушивает, сквозь меня словно молнии проходят. Острыми пиками к полу пригвождают.
Конечно же, я помню о том ужасе, в который превратилось мое беззаботное существование. Как ни пытаюсь забыть, все вокруг только и делают, что напоминают, и усугубляют мою внутреннюю истерику. Макают как слепого котенка в воду, каждый раз заставляя захлебываться, но не позволяя утонуть.
А ты понимаешь, что меня достала такая жизнь? Достала! Пусть бы уже убили!
Рот закрой, сурово одергивает. И никогда так не говори.
Я и замолкаю. Просто не могу ослушаться. Тарский так смотрит, будто внутрь меня проникает. И там в груди каким-то странным теплом все обволакивает. Не жжет, только греет и чуть-чуть пощипывает.
Приятно. Смущающе. И пугающе.
Сжимая обмундирование, на мгновение взгляд опускаю, чтобы иметь возможность дыхание перевести.
Отлично, проговариваю чуть погодя нарочито легкомысленным елейным голоском. Я надену жилет и уродскую каску. Но в ложе шторы задернем, и я сниму.
Какой смысл? Ты не увидишь представление.
Я сама такое представление устрою, завтра во всех газетах напишут!
Тарский качает головой и медленно проговаривает:
Ты ненормальная.
Ага киваю и смеюсь. Он так долго на меня смотрит, не знаю, как скрыть волнение, кроме как растянуть с обычной дразнящей дерзостью: Таи-и-ир
Но даже без этого мы не ставим точку. У нас каждый раз многоточие.
Глава 6
Я красивая? спрашиваю с вызовом, когда Таир помогает мне выбраться из машины перед зданием Большого театра.
Он смеряет меня пристальным взглядом. Медленно скользит от каски, которую я словно корону несу, к стиснутой бронежилетом груди. По бедрам взгляд Тарского как будто плавнее скатывается и с ощутимой задержкой стопорится на голой ноге, которая выступает в высоком разрезе длинного вечернего платья.