Этот блеснувший свет наваждение Антуана. Но быть призванным не значит выполнить предназначение. Секунды благодати и годы горьких разочарований. Каждый упрекает другого в том, что на поверхности лишь жалкое искажение того чуда, какое таится в глубине и должно «засиять» благодаря той любви, какой его любят. Искажения и смута там, где подлинное лицо любимой должно стать отражением столь же подлинного лица любящего. «Цветок, за которым я так ухаживал, так заботился, которого так желал, подарил мне лучик света. Потом я ждал, что чудо повторится. () И снова начал умирать от жажды», вот из-за чего мучается Тоннио.
Трудная ночь. Такое название, по совету Консуэло, Антуан хотел дать поначалу повести «Ночной полет», которую он писал в Буэнос-Айресе в 19301931 годах. В нее он вложил свой опыт, полученный во время работы в Аэропосталь в Аргентине. Но матери он написал о главном смысле своей книги: «эта книга о ночи». Книга, стало быть, философская, но воспринимается как авантюрный роман и является таковым тоже. Метафорическая ночь часто присутствует в письмах Антуана и Консуэло, она противостоит поискам света, идеала. Когда Консуэло после трехлетней разлуки приезжает к мужу в Нью-Йорк в канун Нового, 1941 года, она пишет ему щемящее письмо, в котором любовь и страдание сливаются в одну жалобную мольбу:
«Однажды я увидела у тебя на глазах слезы, они пришли издалека, из страны твоих снов, оттуда, где ты страдаешь, где прячешься, и я узнала любовь. Я поняла, что я тебя люблю. Но еще из-за этих твоих слез я в одну секунду поняла всю горечь этой любви. И сразу отказалась выходить за тебя замуж в Буэнос-Айресе. Так в детстве, когда ты маленькая, застываешь на пороге темной комнаты, хотя за ней тебя ждет кроватка, друг, кукла, прогулка, свет.
Я говорю тебе об этом, мой муж, потому что я боюсь этой темноты, этой ночи, боюсь, что не добегу до своей кроватки, до света, до покоя (не перейду через темную комнату? А так близко цветы, музыка, твои руки, а я не перейду через темную комнату? Я упаду?), а твои руки так близко».
Слова Консуэло словно эхо той грусти, какой грустил маленький мальчик, почувствовав, что слишком мал для сокровища. Но у нее к печали, растерянности, смятению примешивается страх: страх гибели, исчезновения всего на свете, и в первую очередь любви. А вот что напишет Антуан, приближаясь к концу, в час примирения: «Вы мне делали больно. И часто очень сильно. Но как прочно это забыто. Я помню только ту боль, которую причинил вам я. О ваших слезах, Консуэло. О ваших одиноких ночах, Консуэло. О вашем ожидании, Консуэло. Консуэло, на этом свете я люблю только вас и благодарю вас за то, что вы знали, что я вас люблю».
Легенда и жизнь нераздельно слиты. Консуэло это прекрасно понимает. В ожидании Антуана, который уехал на войну в 1943 году, она, защищаясь от сплетен, доходящих и до Нью-Йорка, утверждает незыблемость и вечность их союза: «Я храню тебе верность. Я тебя жду. Я твоя жена и буду ждать тебя, бодрствуя и пробудившись в вечности. Знаешь, почему? Потому что я люблю тебя, люблю мир наших грез, люблю мир маленького принца, я там брожу И никто не может меня обидеть Пусть я одна и у меня четыре шипа».
Консуэло, настаивая на правдивости сердца, вновь обращается к незримому миру, который объединяет их и делает недостижимым для лжи и обманов их мир фантазий и снов. Антуан де Сент-Экзюпери не сомневался, что в волшебных сказках скрыты вечные истины. Он потрясен, читая в письме Консуэло, написанном в 1940 году, когда он не написал еще ни единой строчки своей сказки, не нарисовал ни одного Маленького принца, описание преображения женщины в цветок: «Чудо из чудес. Скоро я стану Таволгой. Красавицей, вопреки жестокому миру и глупым баранам, глупым и злым. Таволга погибла она мертва. Красавицу поведут гулять по зеленой траве, украсят цветами, песнями, и никто больше не посмеет ее обижать. Она будет поэмой Папуся, написанной его кровью, которой он не жалел».
Вот каким образом Консуэло-ваших-слез преображается в Консуэло-моей-вечности, превращается в Розу. Навсегда. (Это чудо совершалось в Бевин Хаусе, в Нортпорте, летом и осенью 1942.) Отныне Роза всегда готова встретить Маленького принца на планете, которую он оставил. Детское сюсюканье? Сказка шиворот-навыворот? Попытка приукрасить пепелище любви? Священное алиби? Если бы эта история состояла только из слов, так, возможно, и было бы, но это сама плоть любви влюбленных (Консуэло-моя-плоть-и-кровь), а не просто милая сказочка, которая понадобилась, чтобы скрыть нелицеприятную правду.