Антонио да Корреджо. Похищение Ганимеда. Ок. 15311532
Дальше больше. Верховный бог был натурой разносторонней и поэтому не считал нужным ограничиваться одними невинными девами. А Ганимед был самым прекрасным юношей на всей земле. И вполне естественно, что Юпитер никак не мог пройти мимо, не сорвав сей прекрасный бутон. Для чего он послал орла, а по некоторым данным, сам обратился в крылатого хищника, и эта пернатая бестия утащила несчастного парнишку в олимпийский чертог, чтобы тот разносил на пиру богов всяческие яства и напитки, давал им любоваться своей красотой, а также для разных прочих увеселений.
Антонио да Корреджо. Даная. 1531
И наконец, последним произведением в этом коротком списке была «Даная», которой Юпитер овладел под видом золотого дождя.
Ну как вам такой портрет души герцога Мантуи? Не кажется ли вам всё это какой-то сплошной порнографией? Тем более что и зал-то этот был обустроен специально для нежных встреч герцога со своей фавориткой, Изабеллой Боскетти. Той самой любовницей, чьего сына Федерико с таким трудом сделал своим официальным наследником.
Естественно, без порнографии в этих всемирно признанных шедеврах изобразительного искусства не обошлось. Чего стоит хотя бы «Леда». Ведь художнику, в принципе, могло бы хватить одного намека на поучительную историю, рассказанную в этом мифе. Он мог бы, как Леонардо в своем шедевре, написанном на тот же сюжет, изобразить Леду застенчиво стоящей рядом со слегка приобнимающим ее лебедем неподалеку от их только что вылупившихся детей. Ну, в крайнем случае, коль уж речь всё равно идет об украшении зала свиданий, можно было бы, как Микеланджело, изобразить эту мифическую парочку непосредственно в процессе соития. Так нет почему-то Антонио да Корреджо этого мало. В своей картине он пишет Леду трижды. И в момент невинного заигрывания с только что подплывшим «лебедем», и в момент чувственного соития, и, самое главное, в момент трогательного прощания, когда уже оплодотворенная дева трогательным, полным благодарности взглядом провожает отлетающего божественного любовника.
Так неужели все эти великолепные произведения искусства были созданы только для того, чтобы резонировать с зовом плоти молодого герцога Мантуи? Конечно же, всё совсем не столь примитивно. Не так прост был наш великолепный Федерико: он слыл образованным и тонким человеком вполне заслуженно. Но для того, чтобы до конца разобраться, в чем тут, собственно, соль, нам придется применить к этим полотнам наши собственные критерии оценки произведений настоящего искусства.
Ну что же, как мы помним, первый критерий гласит, что произведение искусства должно являть образы незримого божественного мира, и формально этот принцип тут соблюден: на всех четырех полотнах действительно присутствует божество. Вот только одна загвоздка: бог тут, конечно, есть, вот только он ненастоящий. Не нужно забывать, что, несмотря на всё свое гедонистическое поведение, люди эпохи Возрождения продолжали оставаться правоверными христианами, а соответственно, верить в существование олимпийских богов никак не могли.
Так что же, не подходят, значит, эти общепризнанные шедевры под первый критерий?
Как ни странно, все-таки подходят. Потому что, как мы уже упоминали, одна из главных заслуг Ренессанса заключалась в переносе образа Бога из собственно Его изображения внутрь изображенного на картине человека. И с той поры отблески и свойства Божества нам следует искать не только в ликах приобщенных к бессмертию святых, но и в лицах донаторов произведений искусства. Мало того: поскольку человек сотворен по образу и подобию своего Создателя, в поступках людей следует видеть Его волю.
И тогда получается, что, хотя мы видим на картине как бы ненастоящее божество, мы всё же видим отблеск настоящего Бога в образе человека, этого ненастоящего бога изображающего. Ну а кого, как вы думаете, символизирует этот ненастоящий настоящий бог? Ну, естественно, заказчика герцога Федерико II Гонзага. Что называется, почувствуйте разницу. Если до эпохи Возрождения на подобном полотне мы рассчитывали бы увидеть герцога, играющего роль какого-нибудь христианского святого, то теперь мы видим античного бога, играющего роль христианского герцога.