А теперь давайте взглянем на «проблему» канона с другой стороны. Если мы проследим историю иконы до самого ее зарождения, мы с удивлением обнаружим ее корни в так называемом фаюмском портрете, который возник в тот момент, когда Древний Египет был превращен в римскую колонию великим Юлием Цезарем и египетская культура постепенно начала смешиваться с классической античностью.
Фаюмский портрет
Помните ту посмертную маску на лице мумии, по которой возвратившаяся с небесного суда душа умершего (священная птица Ба) должна узнать своего владельца? Так вот, фаюмский портрет это не что иное, как живописный вариант египетской погребальной маски. Изображение, предназначенное для связи, общения и в каком-то смысле взаимопроникновения двух разнофизичных миров.
То есть, по сути, это то самое окно в горний мир, за которое почитают икону православные люди. Только последняя предназначена не для единственного иссохшего трупа, а для огромного количества живых людей.
Помимо этого, создавшая иконописный канон византийская традиция унаследовала у египетской живописи еще одно, может быть гораздо более важное, качество или свойство. Произошло это не напрямую: понадобилось несколько веков для того, чтобы это зерно проросло и со временем стало древом, подобным тому, с которого некогда упало в плодородную почву. Помните, чем на самом деле была система живописных символов древнеегипетского погребального культа? А это помните?
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его
Андрей Рублев. Троица. XV век
А теперь, с учетом всего вышесказанного, еще раз взгляните на канон. Что он в таком случае, как не система общепринятых, неизменных и универсальных символов, служащих для передачи благого Божьего слова, для пролития того света, которого так жаждет каждая человеческая душа? Таким образом, получается, что иконописный канон это не свод законов, описывающих правила создания живописных образов горнего мира. Это не что иное, как своего рода сакральный иероглифический словарь. И тогда получается, что икона это совсем не рукотворный образ Господа; это вообще не произведение изобразительного искусства.
Икона это иероглифический текст, то есть буквально само то Слово, тот Логос, который и есть сам Бог.
А стало быть, главное, что нас должно интересовать в иконе, это даже не ее обманчивая живописная простота, но тот символический сакральный текст, через который просвечивает глубокое, осмысленное и живое мировоззрение новой мировой религии.
Самое поразительное, что восточно-римскому варианту христианства, впоследствии названному православием, каким-то чудесным образом удалость сохранить эту глубину, а главное, относительную искренность веры на протяжении почти полутора тысяч лет. И несомненным доказательством этого, с нашей точки зрения, может являться полнейшее отсутствие каких-либо заметных вершин изобразительного искусства (за исключением иконописи) на территории тех государств, что восприняли византийский вариант христианской веры.
Помимо этого, здесь также стоит упомянуть аниконические религиозные системы иудаизм и ислам, приверженцы которых во все времена отличались нерушимой искренней верой в свои догматы. А посему ни за правоверными мусульманами, ни за ортодоксальными иудеями не было замечено какой-то особенной тяги к созданию произведений изобразительного искусства. В исламе с некоторых пор вообще всякое изображение живого существа строжайше запрещено.
И вот мы снова стоим на пороге эпохи Возрождения, только теперь мы подошли к этому явлению мировой культуры совсем с другой стороны.
Глава без номера. Кротовая нора
Но прежде чем мы продолжим неспешное погружение в неизведанные глубины теории изобразительного искусства, позвольте предложить тем из читателей, кому сильно некогда, возможность сократить долгий путь по мультивселенной этой книги через своеобразную кротовую нору. В конце концов, если у вас когда-нибудь появиться желание и свободное время для того, чтобы детально ознакомиться с данной теорией, вам ничто не помешает вернуться к этому месту и прочитать пропущенное. Тем более что в той части, через которую я предлагаю перескочить, не будет никаких фундаментальных законов, необходимых для анализа современного искусства. Собственно, к нему-то (анализу) я и предлагаю незамедлительно перейти наиболее нетерпеливым из вас.