Лидия смолчала. Скотина! – Вот и все, что она смогла подумать. – Впрочем, здесь должно быть более точное слово. Хорошo бы спросить у Джеймса – он ведь лингвист…
Мисс Поттон вскинула маленький подбородок:
– Я знала, что вижу во сне что-то важное. У меня всегда оставалось чувство, будто мне снилось что-то очень красивое, опасное, способное изменить всю мою жизнь. Но до прошлой ночи, проснувшись, я ничего не помнила…
– Большего идиотизма мне еще слышать не доводилось! – Вспомнились ее собственные мрачные сны: любовь, погоня, вальс на лунной террасе – и душа ушла в пятки. – Вы просто хотите этому верить. Потому что это нужно ему…
– Нет. – На скулах ее проступил румянец свекольного цвета. – Да. Наверное. Потому что я нужна ему. – Она снова принялась теребить пуговку на рукаве. – Когда он пришел ко мне прошлой ночью… когда я проснулась, а он стоял в лунном свете у изножья кровати… он сказал, что никогда бы не вторгся снова в мою жизнь, но я ему нужна. Он нуждается в моей помощи. Вы не понимаете его.
– А вы понимаете?
– Да, – сказала мисс Поттон, не поднимая глаз.
Лидия задержала дыхание, потому что знала: стоит ей дать волю чувствам – и она завизжит. Но это было бы по меньшей мере неуместно в обеденном зале отеля «Санкт–Петербург». Страха перед Исидро она уже не ощущала, настолько сильная нахлынула ненависть к нему, к Эрнчестеру и ко всем им подобным.
Вампир – вот самое точное слово.
А мисс Поттон продолжала:
– Я понимаю, что такие, как он, нуждаются в людях, которым они могли бы доверять. Он сказал, что приходится долгие годы искать людей, у которых бы хватило духу принять их такими, какие они есть. Таких людей, которым они могли бы довериться. Я была… мы с ним… Но он не тревожил меня в этой жизни, потому что в предыдущей я… Меня убили из-за него.
– Ничего более нелепого…
– Это все, что вы можете сказать? –Мисс Поттон устремила на Лидию фанатически непреклонный взгляд. – Но я это помню. Я помнила это во сне всю свою жизнь. И он снова нуждается во мне, ему нужен кто-то, кто бы поехал в Вену…
– Ему нужно приставить ко мне дуэнью! – потрясенно воскликнула Лидия. – Я даже не знаю, что хуже: этот ваш бред или то, что он делает…
– Он – истинный джентльмен, – тихо сказала мисс Поттон..
– Он – убийца! Мало того: он – изувер, католик, бездушный сноб, а вы – дура, если поверили…
– Он не изувер! – Подошедший официант поставил на стол чашку кофе, и мисс Поттон взглянула на него несколько испуганно. Официант, однако, удалился, не проронив ни слова, и она вновь повернула к Лидии вспыхнувшее лицо. – Вo время Варфоломеевской ночи и религиозных войн во Франции у дона Симона был слуга-гугенот, который ценой своей жизни спас его от инквизиции. Потом мы выручили семью этого слуги, помогли им бежать в Америку…
Лидия смотрела на нее, не зная, что сказать. Даже с этого расстояния мисс Поттон представлялась ей несколько размытой. Коричневое платье сидело на ней неловко, плоская бархатная шляпа казалась старомодной.
– Но я… я видела все это раньше – во сне. Все-все. Мы бежим по берегу, вот-вот рассвет, дон Симон оборачивается с клинком навстречу людям кардинала, а я сажаю в лодку детишек Паскаля. Я помню запах моря, крики чаек…
Ну нельзя же так бессовестно передирать у Дюма! Лидия попыталась взять чашку, но руки дрожали. При всей своей воспитанности и умении вести светские беседы она относилась к большей части рода людского несколько отстраненно, видя в его представителях прежде всего обладателей кровеносных сосудов и эндокринной системы. Исключение представляли лишь Джеймс, Джозетта, Энн и Элен.