Каждый тянул оружие на себя – и тут появилась Лидия (вне всякого сомнения – Лидия!) с тяжелым бронзовым подсвечником в руке, который она изо всех сил опустила на позвоночник венгра. Тот охнул, согнулся, и Эшер, ударив его для верности ногой под ребра, нагнулся и подобрал револьвер. Лидия тем временем отпрянула на безопасное расстояние и стояла теперь, тяжело дыша. Рыжие волосы ее были растрепаны, и она напоминала взъерошенную русалку в рваном вечернем платье и длинных оперных перчатках. На шее мерцала серебряная цепочка.
Кароли перевернулся на спину, задыхаясь, поднял руки:
– Мой дорогой доктор Эшер… – Отсветы огня, рвущегося из окон византийского дворца, проникали во двор через арку. – Вы ведь и сами знаете, что не станете в меня стрелять… – Он произнес это почти с удивлением. Выражение лица его было как тогда, на вокзале, откуда Джеймса уводили при нем в венскую тюрьму.
Это была игра. Большая Игра.
Барон был одет, как рабочий, и весь перемазан кровью и грязью. Темные волосы липли ко лбу. И все же держался он так, словно на нем и сейчас гусарский мундир.
«Он пуст, – сказал Олюмсиз-бей. – У него ничего нет внутри…»
– Это дурачье сломало холодильную установку, – сообщил Кароли. – Я слышал, как они там задыхались внизу. Усыпальница заполнена аммиаком, лестница – тоже. Но я знаю другой путь.
– Это правда? – спросил Эшер.
Лидия кивнула. В отсветах пожара волосы ее казались особенно рыжими, стекла очков отражали пламя.
– Мы еле прошли там – Исидро и я. Он закрыл мне лицо своим плащом… – Взгляд ее остановился на том, что лежало на первых ступенях лестницы, – и Лидия замолчала.
– Вам не выбраться наружу без моей помощи. – Кароли позволил себе немного опустить руки. – Скажу больше: судя по вашему виду, вам вообще никуда отсюда не выбраться. Толпа уже убила двух слуг Бея. Мы видели их тела в переулке. Вас тоже примут за кого-нибудь из них.
– А вас нет?
Он сделал удивленные глаза.
– Кого? Меня? Ну, вы плохо меня знаете.
– Это он поднял мятеж, – тихо сказала Лидия. – Вместе с чужаком.
– Какая чепуха, мадам! Армяне только и ждали повода к новому восстанию. – Барон повернулся к Эшеру с кривой ухмылкой. – Патовое положение, как видите. И соображайте быстрее, а то через несколько минут будет поздно. По крайней мере я смогу спасти вашу жизнь и, что еще важнее, жизнь вашей жены.
Эшер сознавал, что Кароли прав. С каждым мгновением ему становилось все хуже и хуже: ребра пронзала боль, руки и ноги холодели. Страшно было подумать, что толпа может сделать с Лидией…
– Идемте. – Кароли протянул ему руку. – Будем считать это временным оборонительным союзом. Наши державы поступали так сплошь и рядом. Вы ведь не можете обвинить меня ни в чем таком, чего бы не совершали сами. Вы делали то же, что и я, причем по тем же самым причинам.
– Да, – сказал Эшер и снова увидел ту парижскую шлюху и нищего, которым он тогда не помог, Крамера, засмеявшегося, услышав, что неплохо бы ему разжиться серебряным распятием в Нотр-Дам; изуродованное тело чеха-проводника; Фэйрпорта, умирающего во дворе своей горящей лечебницы. И наконец – неверящие, непонимающие глаза Жана ван дер Плаца. Мир для Джеймса съежился до размеров красивого мужественного лица Игнаца Кароли. Как? Неужели всего три недели назад он увидел это лицо на вокзале Черинг-Кросс?..
– Да, – сказал Эшер. – Вы правы. Потому-то я все и бросил.
И он выстрелил Кароли в голову.
Ему почудилось, что Лидия оказалась рядом чуть ли не в момент выстрела. Она схватила его за руки – и ребра снова пронзила боль. Эшер пошатнулся, уткнувшись губами в лицо жены:
– Лидия…
– Господи, Джейми…
Ему показалось нелепым спрашивать о том, как она здесь очутилась. «Исидро», – подумал Джеймс. Лидия отстранилась и подбежала к простертому на ступенях вампиру.