Его улыбка была искренней. Она сразу поняла это. Джорджа нельзя было назвать красавцем, но его густые черные волосы хорошо смотрелись на фоне смуглой кожи, а еще ей нравилось, как он щурится во время разговора.
Меня тоже нет в соцсетях. И никогда не было. «Только по другим причинам», мысленно добавила Виктория.
Значит, ты тоже необычная Джордж рассмеялся, сунул руку в карман и достал старенькую «Нокию». Этот кирпич годится только для звонков и эсэмэсок. Когда люди видят его, то смотрят на меня как на инопланетянина.
А что за книгу ты пишешь?
Мне обязательно отвечать на этот вопрос?.. Только под дулом пистолета.
Не стоит.
Повисшее молчание подсказывало ей уходить. Судороги возвращались с новой силой.
Думаю, мне пора.
Уже? Я ведь даже не начал расспрашивать вас, юная сеньорита.
Сегодня никаких расспросов юноша.
Но зачем так спешить? Твои родители рассердятся, если ты вернешься поздно?
У меня нет родителей. Виктория стиснула кулаки, подняла голову и уставилась на Джорджа. Ей хотелось увидеть его реакцию. Они давно умерли.
Господи, серьезно? Я Мне так жаль Джордж уставился на пакетики с сахаром на столе.
Серьезно Виктория вдруг почувствовала неописуемое удовольствие от того, что тычет Джорджа носом в настоящие проблемы. Разве его жизнь может сравниться с тем, что случилось с ней? Мои родители руководили школой на Острове Губернатора[18]. Однажды в наш дом ворвался парень с мачете и зарубил их обоих. И моего брата тоже. А потом разрисовал их лица черной краской.
Разрисовал?
Да. Разрисовал.
Джордж вцепился в столешницу, словно в поручень безопасности на американских горках.
Выжила я одна, закончила рассказ Виктория.
А того парня арестовали?
Той же ночью. Его звали Сантьяго, и он учился в школе моих родителей. Ему было семнадцать. Он состоял в молодежной банде. Газетчики прозвали его Таггер[19].
Сколько тебе тогда было?
Четыре года. Я мало что помню.
Ну и история Джордж явно чувствовал себя неловко.
В общем, я сирота. Фамилия нашей семьи Браво. Ты наверняка слышал.
Громкое дело? Как у семьи Рихтгофен[20]?
Это случилось раньше, в девяносто восьмом. Пресса была в восторге. Семья директора школы, женатого на учительнице математики, убита в собственном доме их же учеником.
Прости, я я не знал.
«Похоже, не все сталкиваются с подобным, доктор Макс»
Джордж пристально изучал ее, словно препарировал зверушку в анатомической лаборатории. Он явно волновался, хотя и пытался это скрыть.
Почему этот парень поступил так? То есть пришел в ваш дом и
Виктория пожала плечами:
Я тогда была маленькой. Меня не посвящали в подробности дела.
И ты никогда не пыталась выяснить?
Зачем? Все в прошлом.
В детстве и юности она подробно обсуждала это с доктором Карлосом. Тот не сомневался: лучший вариант двигаться дальше. Теперь рассказывать собственную историю было все равно что пересказывать чье-то чужое прошлое или обсуждать увиденную по телевизору трагедию. Виктория больше не чувствовала эмоциональной связи с тем, о чем говорила.
А где была ты, когда все случилось?
Дома.
Когда туда вломился убийца?
Да.
Значит, ты присутствовала при всем этом?
Когда Сантьяго убил мою семью и разукрасил их лица? Да, я была там.
Виктория вздохнула и едва заметно улыбнулась той самой улыбкой, за которой, по словам доктора Макса, она пряталась от всего мира. Это было неизбежно. Когда она поняла это, ухмылка уже приклеилась к ее лицу. Скулы заломило, ноздри раздулись. Она знала, о чем сейчас хочет спросить Джордж, словно вопрос был написан у него на лбу. Последние двадцать лет Виктория задавала себе тот же самый вопрос: почему? Почему убийца не пошел до конца? Почему он оставил в живых только ее?
Джордж нашел более тактичный способ затронуть эту тему:
Он не причинил тебе вреда?
Со мной ничего не случилось, соврала Виктория. Были границы, которые она не хотела переходить. Пожевала лед из своего стакана, чувствуя легкий привкус лимона. Может, попросим счет?
Конечно-конечно
Они молчали, пока официант не рассчитал их.
От моей истории людей точно не клонит в сон! заметила она на прощание.