Он сунул сигарету в рот.
– Она все еще притягивает тебя, а, Герман?
Я надел шляпу.
– Что вы хотите этим сказать? – тут я неожиданно вспомнил, с кем разговариваю, и добавил с некоторым запозданием: – Инспектор...
– Не больше того, что сказал, – отпарировал Греди.
Я сунул руку в карман. Не следует позволять себе лишнего в разговоре со старшим по чину, чтобы не оказаться перед дисциплинарной комиссией.
– О'кей, остановимся на этом. Она все еще притягивает меня.
Я спустился вниз на несколько ступенек, но он схватил меня за руку.
– Тебя не удивил тот маленький спектакль, который она устроила Джиму, а? – Греди постарался сымитировать женский голос: – «Последнее, что я помню, это то, что я пила у прилавка кока-колу». – Потом продолжал своим естественным резким голосом: – Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-то терял сознание, выпив кока-колу?
Я вынужден был признаться, что не видел.
Греди выпустил мою руку.
– Я знаю, дорогой, как это тяжело. И как глубоко ранит даже одна мысль о том, что женщина способна на такое. Забудь ее. Она не стоит того, чтобы за нее так переживать. Такая же шлюха, как и многие другие. Возьми два дня отдыха или неделю. Хорошенько наклюкайся и утешься с какой-нибудь куколкой. Все курочки одинаковы. Поверь мне, парень, я знаю, что говорю.
Я выплюнул сигарету. Пока она летела, от нее сыпались искры.
– Пат не шлюха. И это не она прикончила Кери. Это все подстроено...
– Кем? – удивился он.
– Не знаю.
– Но кто мог втянуть ее в эту историю?
– Вы слишком многое спрашиваете.
– И вообще, что бы все это значило?
– Не знаю.
Греди сдвинул шляпу на затылок.
– Черт возьми, Герман, не будь же таким хлюпиком! Люди будут думать о тебе не очень хорошо. Это происходит каждую ночь. Тысячу раз в ночь. – Он широким жестом обвел вокруг себя. – В шикарных отелях и в тех, что похуже. На задних сиденьях машин, в канавах, в конторах, на улице, в трущобах и в шикарных кварталах. И муж ничего не подозревает, пока не случится чего-нибудь, вроде того, что случилось с Пат сегодня вечером. Она поссорилась с Кери и пристрелила его. – Я спускался по лестнице. А Греди продолжал вещать мне вслед: – О'кей! Проводи расследование, но не надейся, что друзья тебе помогут. Это дело дрянь. Все парни Восточного Манхэттена в курсе дела. На твой счет, разумеется.
Я резко повернулся к нему.
– Гнусная ложь!
Греди возразил мне с той же живостью:
– Это правда. Я могу сказать тебе о том, о чем ты по своей молодости не думал. Я мог бы предсказать все это еще пять месяцев тому назад. Послушай, я отлично знаю, что вы, молодые, думаете обо мне. Вы полагаете, что я старая ирландская развалина, у которой в глазах миражи, а в жилах вместо крови течет уксус. Но если это и так, то только потому, что я сорок лет занимаюсь девками, ворами и убийцами, и это изменило меня. Послушай, парень. Я уже был инспектором, когда ты еще писался в колыбели. И конечно, ты слышал немало всяких басен на мой счет, и не слишком приятных для меня. Но слышал ли ты хоть раз, чтобы меня называли лжецом?
Я был вынужден признать, что нет.
Старик снова надел шляпу и сунул сигарету в рот.
– О'кей. По крайней мере, раз шесть я видел Пат и Кери вместе. Я лично, собственными глазами. У меня еще хорошее зрение. Спроси в «Линде». В «Пороке». В клубе высоких. У Эдди Гюнес.
Греди резко повернулся и вошел в здание. Некоторое время я постоял на ступеньках, потом шагнул на тротуар.
Один из парней пригнал мою машину к комиссариату: он обнаружил ее неподалеку от дома Кери. Кто-то засунул штраф за стоянку в неположенном месте. Я взял эту бумажку и выкинул. Весь руль был в пудре, и я вспомнил, что было написано в рапорте: найденные отпечатки пальцев принадлежали только Пат.