Первое, что необходимо осознать: более «цивилизованные» империи не обладали каким-то выдающимся вооружением, за исключением осадных машин, от которых нет толку при отражении нападений. Все в тогдашнем мире сражались мечами, копьями, топорами и луками; все носили щиты, те, кто мог себе это позволить еще и какие-то доспехи (хотя в «цивилизованных» армиях доспехи встречались чаще) [57]. Однако в это время в имперских силах Византии и Персии служили уже не прежние «воины-граждане», дисциплинированные и преданные своей стране. Солдат набирали отовсюду, откуда могли; в основном это были «чужеземцы», служившие главным образом за плату, что налагало ограничения и на их верность, и на их храбрость. Мы уже упоминали, что значительную часть рядового состава и в византийской, в персидской армии составляли арабы, и многие из них во время войн переходили на сторону мусульман.
Нельзя сказать, что «профессиональные» армии Персии и Византии были лучше обучены. Напротив, по большей части это были «гарнизонные солдаты», используемые прежде всего для стационарной обороны укрепленных пунктов, таких как окруженные стенами крепости или города: к маневренному бою эти войска были малопригодны [58]. Хуже того: постоянный недостаток военной силы приводил к невозможности поддерживать сеть гарнизонов, достаточно густую, чтобы помешать противнику нападать неожиданно. Ни у персов, ни у византийцев не было и конницы в достаточном количестве, чтобы возместить этот недостаток плотности быстрой и скрытной разведкой; к тому же, как мы уже отмечали, кавалерийские отряды состояли в основном из арабов, склонных в критический момент дезертировать. Более того, в отличие от персидских и греческих солдат, набранных в основном из крестьян, пустынные арабы с малых лет предавались воинскому искусству; в бой они ходили, разбившись на племена, плечом к плечу, рядом с каждым сражались его родичи и давние друзья в таком положении каждый находился под сильнейшим социальным давлением, заставлявшим его быть отважным и воинственным.
Возможно, самым важным преимуществом мусульманских захватчиков стало то, что все они ездили на верблюдах: даже кавалерия передвигалась с места на место на верблюдах, ведя коней в поводу. Использование верблюдов превращало арабов в своего рода «механизированные части», намного более быстрые, чем византийские и персидские войска, передвигавшиеся пешком [59]. Такая повышенная мобильность позволяла арабам быстро находить и атаковать слабозащищенные места, избегая прямых столкновений с основными персидскими и византийскими силами, пока те не будут достаточно ослаблены. К тому же «единственное средство передвижения по пустыне верблюд, а на этот род транспорта у арабов была монополия. Ни византийская, ни персидская армии не могли пересечь пустыню» [60]. Таким образом, учитывая географию этих мест, мусульмане всегда могли обойти имперские силы какими-нибудь пустынными тропами, а при необходимости и вовсе скрыться в пустыне и избежать битвы. Такая способность давала арабам огромное преимущество не только на Ближнем Востоке: неоценима оказалась она и при завоевании Северной Африки. Как Эрвин Роммель, немецкий «лис пустыни», часто отправлял свои танки через пустыню и таким образом огибал британские силы, пытавшиеся не дать ему вторгнуться в Египет так же и арабы использовали верблюдов, чтобы обойти византийские войска, обороняющие прибрежные поселения.
В противоположность обычному мнению, серьезное преимущество арабов составлял небольшой размер их боевых частей; в одной армии редко собиралось более десяти тысяч человек, а чаще всего арабы обходились силами от двух до четырех тысяч [61]. Их успехи против имперских армий, значительно превосходящих их числом, объяснялись так же, как любой успех быстрого, энергичного, маневренного агрессора против огромного, неповоротливого противника: вспомним, как часто в древней истории маленькие греческие армии разбивали в пух и прах огромные силы персов. По иронии судьбы, именно благодаря небольшой численности силам арабских захватчиков часто удавалось превзойти противников числом в конкретном бою: благодаря высокой мобильности они нападали на отдельные части противника и успевали разбить их до того, как подойдет подкрепление. Имперские силы, пытаясь за ними поспеть, либо выматывали себя бесконечными переходами, либо растягивались, стремясь оборонять все разом, и становились уязвимы. Это была не только тактическая проблема, с которой столкнулась византийская армия в этом случае, но и проблема стратегическая: византийские силы были «размазаны» по огромной имперской территории. В результате, когда арабы концентрировали все силы для атаки, например, на Сирию или на Египет, десятки тысяч греческих воинов скучали вдали от поля битвы, где-нибудь в гарнизонах Южной Италии или Армении [62].