Какую войну?
Да никакую. Это просто к слову. Невоспитанная! Я в уме стал денежку свою подсчитывать считать Расстроился Ужас как.
Ну и?
Она опять не пошла ко мне. Представляешь? Креветки поела, зараза, рыбу, пироженку, вино всё выпила и не пошла, тварь!
Ну ты не ругайся, как я. Тебе это не идёт, Лёха.
Он молчит. Задумался. Видимо, вспоминает. Я допил чай, вздохнул и сказал:
Чё-то здесь не то, Лёха. Чё-то не так, Алексей, Алёша, Алёшенька.
Вот и я говорю Все бабы не такие, какими должны быть на самом деле. Кормишь их, поишь А секса нет. Я полгода уже как прекратил общение с женщинами. Представляешь?
Ты меня пугаешь, Алексей, спокойно сказал я.
Нет, ничего такого. Я дрочу. Раз в месяц. И мне хватает.
Я посмотрел на его руки и заявил:
Чё-то больно редко. Раз-то в месяц
Он пожал плечами.
Я продолжил:
Дрочить раз в месяц это очень и очень мало. Так и до простатита недалеко. Если бабы нет, шкурку нужно гонять чаще если есть шкурка. Ты же чуть-чуть татарин И даже если баба есть шершавого надо гонять. Без вопросов. Подумай об этом, Лёха.
Лёха зарделся как маков цвет от стыда или хрен знает от чего. Видимо, опять его зацепил «татарин».
Ничего стыдного, конечно, в этом нет, добавил я. Только на ладони изредка поглядывай, а то волосы вырастут. Брить придётся.
И я постановочно громко засмеялся, показывая, мол, тем самым ему, что можно и поржать над своей бедой, которая и не беда вовсе. Лёха не оценил юмора.
Я показательно нахмурился и стал разглядывать своих домашних мух, которых в августе я убью, потому что они начнут больно кусаться. Убью, так и не дав им имён.
Лёха поднялся, как будто бы даже слегонца поклонился и сказал:
Мне пора. И мухи у тебя вредные
Но я его остановил:
Лёха, погодь. А почему ты рекомендуешь мне обходиться без матов в моих текстах, а сам рассказываешь, как трахаешь Дуньку Кулакову?
Ему явно не понравился мой прямой вопрос. Он заскрипел зубами и злобно сказал:
Сахар для гостей купи, Николай Не все, как ты, пустой чай пьют. Хоть бы печенье какое Шоколадку
Водка есть, перебил его я, заглядывая в лицо.
Я не хочу водки, сказал он.
«И на том спасибо», подумал я, готовый проводить его до двери.
Он обулся. Я кивнул головой. И он ушел.
Зачем мне сахар? спросил я сам себя вслух. Кстати, с тех самых пор Лёху я больше и не видел. Видимо, моё поведение было последней каплей в его стакане гордости. А как нужно? Чтобы люди, считающие мух, искренне слушали, верили, понимали людей со своими тараканами в голове? Так, что ли? Или вообще всё перевернуть и мне с него снять последнюю рубаху? Так в современной России бывает чаще. Принцип «снимать последнюю рубаху с себя» сегодня не работает. Ибо очень часто, сняв с себя последнюю рубаху, тебя следом ещё попросят отдать исподнее. А если ты не отдашь нательное белье, то просящий посмотрит на тебя искоса, да ещё и проклянёт за жадность, надевая подаренную тобой последнюю белую рубаху. В итоге виноватым окажешься ты. Живи как зверь. Живи как муха.
Через месяц у меня первый суд. Начал я рассказывать про суд сам себе, ведь Лёхе было пофигупо фигу, Лёха дрочит, болеет за Россию, и бабы его в ресторанах объедают Суд по иску к Госреестру об обязании выдать подлинники документов, переданных им для государственной регистрации перехода права собственности на объект недвижимого имущества. Гребаный, сплошь пропитанный коррупцией Госреестр уже почти год не возвращает мне документы на офис после отказа в госрегистрации. Они, гады, вдруг посчитали, что документы поддельные. Обратились в полицию, где в возбуждении уголовного дела против меня отказали. Я в ответ написал заявление в прокуратуру. И ещё одно письмо направил в Госреестр с копией «Постановления об отказе в возбуждении уголовного дела». Ответа от них я пока не получил. Потом был развод с Алисой. Я решил устроить пир во время чумы и находился в поисках нормальной квартиры с возможностью парковать машину. В центре Москвы сейчас с парковкой крайне худо. За всё плати. С трудом я нашел подходящую хату на последнем этаже как я люблю. Заселился. В первый же день сходил в любимый Дом-музей Гоголя, расположенный неподалёку. Закрыв глаза, несколько минут постоял в комнате, где умирал классик. Поклонился. Несколько дней я вновь наслаждался любимым центром Москвы. Мы с Алисой прожили на Арбате несколько счастливых лет до того, как уехали в эту проклятую область, где случился развод. На Арбате у нас остались друзья. Но друзья сейчас меня не радовали. Я уже тогда стал превращаться в асоциальную личность.