Ломоносов «высоким штилем» писал о России, о её героике, о её высокой миссии. Быть патриотом всегда и везде непросто. Это уязвимая позиция: открытой грудью да на клинки глумливой иронии Только поверхностному взгляду любовь к Родине кажется банальностью. Это вечный бой, и патриоты в России всегда будут аукаться именем Ломоносова. Первым из наших историков он встал как ополченец против русофобской идеологии с её липкими мифами. «Всяк, кто увидит в российских преданиях равные дела и героев, греческим и римским подобных, унижать нас пред оными причины не будет», провозглашал Ломоносов, искореняя комплекс неполноценности среди русских людей.
Русский язык прекрасен, а народ талантлив! эти тезисы Ломоносов отстаивал неотступно, переходя от риторических споров к кулачным. Сегодня, по различным исследованиям, то ли шесть, то ли десять процентов наших старшеклассников мечтают жить в России. А у большинства не вырастают крылья при мысли о Родине, о Ломоносове. Да и не ведают они про Ломоносова, отмахиваются от его образа А ведь Ломоносов это не заёмная, не американская, а нашенская мечта: «мужик стал разумен и велик». К сожалению, у нас нередко считают образцом национального характера эдакого бесшабашного игрока в рулетку, который грызёт стаканы и живёт по наитию. Это противники (а заодно и сентиментальные ротозеи) хотели бы видеть Россию в пьяных слезах, а наш герой, создавший величайшее северное государство, пунктуален и расчётлив, хотя и способен на взрывной порыв.
О России Михайло Васильевич писал во всепобеждающем мажоре, как никто ни до него, ни после не умел:
Изобрази Россию мне,
Изобрази ей возраст зрелой
И вид в довольствии весёлой,
Отрады ясность по челу
И вознесённую главу
Это из «Разговора с Анакреоном». Ломоносов создал диспут в стихах. Он с любовью, искусно и непринуждённо перевёл анакреонтику и сочинил собственные поэтические монологи, в которых сформулировал резонное кредо: «Хоть нежности сердечной в любви я не лишён, героев славы вечной я больше восхищён». Нужно служить людям, как Прометей, всё отдавать во имя великой цели, но и не очерстветь душой по такому закону жил Ломоносов. Не отшельник, не скопец, но государственник с железной иерархией ценностей. Да, Ломоносов был противником индивидуализма и анархии, он подчинял личное государственному, общей пользе, которую не считал презренной. И это не помешало, а помогло ему реализоваться и в литературе, и в науке.
Понимала ли Елизавета Петровна поучения этого архангельского богатыря, которому впору оказался европейский камзол и модный парик? Натура эмоциональная, она полагалась на сердце. Ломоносов чем-то напоминал ей отца такого же гиганта. Недаром веками (!) не исчезают слухи о том, что наш первый император все-таки был отцом «великого помора». А он витийствовал:
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Этот завет (его нередко можно видеть на школьных тетрадях) сегодня звучит не менее свежо и даже не менее смело, чем три века назад. Просвещение по-прежнему с трудом пробивается через преграды. Это мажорные, но в то же время и трагические строки.
Елизавете от Ломоносова и от науки требовались, прежде всего, чудеса. Звучные стихи, фейерверки, наконец, мозаики. Он возродил это старинное искусство, наладил производство смальты больше тысячи оттенков. Чуть ли не первую очередь он создал портрет своего божества Петра, а потом и огромное полотно Полтавской битвы с императором-всадником в центре композиции. Увы, после смерти Ломоносова это искусство снова было утрачено почти на век.
Торжественные оды превратили его в фигуру, уважаемую при дворе. Ломоносов умел, не теряя достоинства, красиво и громогласно польстить монархине, которую и впрямь уважал хотя бы как дочь Петрову. Когда Михайло Васильевич думал о первом русском императоре заповеди «не сотвори себе кумира» для него не существовало. «Он бог, он бог твой был, Россия!», воскликнул он о Петре в одной из од. Не больше и не меньше. Эти строки вызвали неудовольствие церкви, а старообрядцы бывшие наперсники Ломоносова сочли их доказательством того, что царь-реформатор был антихристом, воплощением дьявола, которого прославляют сатанисты. Ломоносова это нисколько не смущало. Обскурантизм он высмеивал и в «Гимне бороде». Синод вынес постановление об уничтожении «чрез палача» этих «пасквильных стихов», а Ломоносов в ответ попросил «особливо не ругать наук в проповедях».