В смысле?
Слышал, у него проблемы с общением.
Я обалдела. Вот бы никогда не подумала.
Говорят, что он на старом кассетнике все время слушает какие-то записи то ли голоса птиц, то ли насекомых. Потом я еще слышал, что он не любит мыться и переодеваться даже буйствует, когда его пытаются заставлять. В общем, неуправляемый. Вот, наверное, кошмар растить такого, серьезно заключил Муранака.
Сказал, что не дружит с Котоми, а столько всего знает. В этой деревне ничего не скроешь от этой мысли меня пробрала дрожь. Однако, расспрашивая Муранаку, я поняла, что это отец Котоми жаловался направо и налево.
Говорит, что жить с ним вместе еще ладно, но они же никогда раньше не встречались, мальчик ему как чужой, ни поговорить с ним невозможно, ни приголубить не получается у него. Моя бабуля тоже ему сочувствует бедный председатель, говорит.
Да уж Что?! Председатель? Меня зацепило слово, ведь где-то я недавно слышала название этой должности.
Ну, председатель нашего «Клуба старичков».
Тот мерзкий старикашка? Ну надо же.
Директор Синаги я его до сих пор так называю. Он все силы отдавал образованию, и серьезные ученики и их родители его поддерживали. Я-то, балбес, из хулиганов, так что меня он часто ругал. Это сейчас я понял, что это все, наверное, потому, что он о нас беспокоился. В общем, раз уж директор не знает, что делать, там наверняка совсем все плохо.
То есть он просто привечал тех, кого было легко воспитывать, подумала я про себя. Учителей, с предубеждением относящихся к ученикам, которые ведут себя не так, как положено, где угодно полно. Дедуля-судья, которого я встретила утром, уверял, что председатель хороший человек, но мне так не показалось, да и вряд ли он был таким уж выдающимся учителем.
Доев мороженое, Муранака пригласил меня как-нибудь сходить выпить мол, недалеко от рыбного рынка есть хорошая распивочная-идзакая. Я не ответила, и он добавил:
Если не хочешь вдвоем, можем позвать Кэнту или еще кого. Хорошо же завести друзей. Опять же, поможем, если что случится.
Он добродушно засмеялся. Я поняла, что обо мне беспокоятся, и это было приятно, но все же отказала:
Не пойду. Не хочу, чтобы мне помогали.
Муранака выглядел удивленным. А я и правда больше не хочу, чтобы меня спасали. Мне нельзя себе это позволять.
Спасибо за фотографии и за мороженое. А теперь иди, сказала я Муранаке и вернулась в комнату.
* * *Мне снился повторяющийся сон. Он повторялся нерегулярно как рыба, живущая в морских глубинах, вдруг по какому-то капризу появляется на мелководье.
Время после полудня, через раскрытую стеклянную дверь дует легкий ветерок, колышет занавеску. На разложенном диване дремлет с младенцем мать. Малютка усердно сосет пальчик, раздается чмоканье. Заметив это, отец берет младенца из женских рук и целует его в мягкую щечку. Испугавшись, мать просыпается, но мужчина с улыбкой успокаивает ее и предлагает немного поспать мол, ты ведь устала, каждый день без отдыха. Она благодарно улыбается мужу. «Знаешь, я так счастлива! До сих пор не верю, что меня ждало такое счастье».
Прекрасная картина. Бывает такое уверенное счастье, которое никто не может нарушить. Я издалека наблюдаю спокойный свет, который излучает эта картина. Мне туда нельзя.
«Ма-ам, мне тоже хочется подержать братика. Хочу вдохнуть всей грудью его сладкий молочный запах». Я хочу сказать это маме, но слова комком застревают в горле, поэтому я не могу их произнести. Во сне я знаю, что меня отругают, если я так скажу.
Это моя семья близкая и такая далекая.
«Куда ты смотришь, Кико? отчим замечает, что я смотрю на них, и его улыбка исчезает. Его голос звучит холодно. Нельзя смотреть такими жадными глазами. Иди в другую комнату».
Я боюсь его лица, похожего на театральную маску, лица, с которого исчезли все эмоции. Если не послушаюсь, он меня ударит, но мои ноги не двигаются. Что-то во мне надеется, что мать позовет: «Иди ко мне». Хотя этого не может быть. С чего бы? Она даже не смотрит на меня.
Отчим раздраженно прищелкивает языком и приближается ко мне. Надо бежать, спасаться, а ноги никак не двигаются!
Ну, папа
Слушай, что тебе говорят!
Хрясь раздается пощечина, и я просыпаюсь от удара. Как всегда.
Распахнув глаза, я увидела над собой уже ставший привычным потолок и, проморгавшись, выдохнула.
Давно мне это не снилось.
Это воспоминания двадцатилетней давности. Я думала, что совсем забыла об этом, но картина была такой же яркой, как если бы все произошло вчера. Я ведь больше не хочу, чтобы мать смотрела на меня, так почему я опять увидела этот сон? Может быть, потому что перед приездом сюда впервые за долгие годы встретилась с ней?