молчать легче
и даже приятней.
будь покоен с миром!
дай бог, чтоб тебя кремировали.
28.04.2008 г.
О себе:
самка лосося на нересте.
где-то в Америке.
пропавший без вести
человек с дырой в черепе,
проспавший все бесконечности,
отталкиваясь руками от снов
мыслимое и не мыслимое
внутри прицарских голов
на шестиметровых колах:
на уровне такой высоты
питаются и гадят вороны.
и пусть простит
жестокий Аллах
и милосердный Будда
нам десять тысяч человеческих стонов.
всё же,
как можно
быстрее пусть.
несвязно снова.
тромбом крови завяжется путь,
не смейтесь к совершенству.
но совершенства не существует.
так не стыдно тонуть
бездетными и без дома.
удавкою стянуть суть,
стянуть горло.
и сразу закончить жизнь вначале первого тома.
22.06.2008 г.
Бульон
куда-то иду домой,
где сварили суп
из ржавых труб.
даже тепло одной,
объятие греет пледом,
хотя прошло.
с плеч спало весло,
муха-любовь оказалась бредом.
уважение в макушку,
по свистку,
тебя в нос, тебя в ухо, меня в губы.
из супа процежу юшку.
какие глаза неглубокие.
слизать слезу Нострадамуса,
сказать,
что его предсказания
были очень далёкие,
что у нас есть надежда на мечту
ответить «люблю».
видишь ли? веришь ли?
а мне хорошо,
как, может, и было когда-то.
на вопрос: «зачем?»
переспросишь: «что?»
видишь ли, веришь ли,
волшебное слово «надо»,
а ещё, господа,
пару недель голода,
который ни капли не человеческий
26.07.2008 г.
Вчера и сегодня никто не плакал
мне сейчас не противно ни капельки,
я в тревоге всего лишь за зеркало
вы на небо звёздное смотрите сами,
оно же не переехало,
осталось жить с нами.
а если не видите,
из облаков шторы раздвиньте скорее,
за ними звёзды не прячутся,
а ждут, пока вы рассмотрите
их маленькие светлые платья.
слышишь, как страстно хохочут?
ведь люди по-прежнему путают счастье и радость
но ничего страшного
мама дочери
уже всё равно всё сказала.
старые письма усядется перечитывать
разве что каминный огонь,
ему жизнь отпустила на час рассчитывать
за прозрачной решётчатой дверцей
своё робкое сердце.
26.07.2008 г.
Нам чудовище снилось, нам
слепой нержавеющим взглядом отбирал мой рассудок.
смотрите, такой совершит преступление,
убежит от наказания, разбросав по пути молнии.
избежав заземления,
ток пройдётся по волосам.
смотрите, мне кажется, он убивал мельницы,
он отрубал им весёлые головы.
скажите, я ошибаюсь, я ведь всё видел сам.
нет, даже не пробуйте, его руки из олова,
он не почувствует ваших наручников.
в ключицу ударит ключника,
вот и думайте, кому будет больнее.
нет, не судите же, я просил всего лишь вернуть
пару разумных слёз. да, я вставал на колени
и всё думал, как будет смешнее:
я внизу или голову вверх.
я рыдал, но слепой не умеет плавать.
вам занятно, а он вправду тонул.
его глухой птичий смех
отдавал известью, он нырнул.
я минуту с четвертью его не видел.
и не увидел бы. эти руки ожиревшими якорями
тянули к самой что ни на есть тёмной истине.
с рыб чешую сжидил,
их глазные впадины занял камнями,
все полегли на дне.
знаете,
я почувствовал себя белой рыбой,
самой белой и полностью в перьях.
меня жадно удили,
стараясь сразу же втянуть в свой желудок.
где-то в воде я усердно работал ножом, веря,
если вспороть его плоское брюхо,
воздушным мешком всплывёт именно мой рассудок.
я ведь чую, вам было бы страшно,
так страшно, вы б захлебнулись
ваша бы смелость дала
трещину глубиной в Марианскую впадину
отвернулись.
ну же,
я же к вам обращаюсь, мои зеркала.
27.07.2008 г.
Сезонность
наберу облака в три ведра,
отраженное небо гнилым пахнет,
где-то скованно
знаешь, пора,
пора всё-таки закрывать домашние ставни.
заметила,
кислород проел мышиные дыры в стенах,
хвосты лысо снуют сквозь плинтуса.
по ночам кто-то кусал
окон ржавые мочки
в занавеску откашлялся ветер,
простудил, потянул почки;
с ветряным произношением
зашипел безбожно, словно поляк