Миновав ворота, они с Воном пару миль двигались на север по дороге, приподнятой над уровнем местности, к еще более впечатляющему Внутреннему городу площадью четыре квадратные мили, защищенному по периметру стеной с могучими сторожевыми башнями по углам.
Сгущались сумерки. Путники проехали мимо знаменных солдат, носивших традиционные маньчжурские шляпы, куртки и сапоги. Рыночные продавцы по обе стороны широкой дороги сворачивали торговлю на ночь, снимали вывески. Сборщики мусора, некоторые в широкополых шляпах, большинство в маленьких китайских шапочках, лопатами собирали навоз в большие глиняные горшки, и в воздухе пахло навозом, приправленным соей и женьшенем.
Внутренний город никоим образом не был центром Пекина, потому что внутри его, за огромными воротами Тяньаньмэнь, находилась еще одна обнесенная стенами цитадель Императорский город; а внутри, обнесенный рвом и скрытый почти от всех глаз пурпурными стенами, прятался Запретный город с золотыми крышами, сокровенное святилище, огромный дворец и место, где жил сам Сын Неба, император.
В этот вечер дорога привела их в северо-восточный квартал Внутреннего города, на тихую улочку, где в красивом доме рядом с небольшим храмом жил ученый Вэнь. Цзян устал и с нетерпением ждал отдыха.
Не успели они въехать в маленький дворик, как им навстречу поспешил старый ученый.
Наконец-то! воскликнул он. Вам нужно к князю Линю! Он завтра уезжает! Но он готов принять вас прямо сегодня, если вы немедленно придете. Немедленно! Он сунул Цзяну пропуск в Императорский город. Вон отведет вас, распорядился господин Вэнь. Он знает дорогу.
Цзян Шижун и Вон вошли на территорию Императорского города, но не через внушительные ворота Тяньаньмэнь, а через ворота поменьше в восточной стене, и вскоре уже были у прекрасного здания с широкими скатами крыш, в котором обитал князь Линь. Еще через несколько минут Шижун оказался в маленьком зале, где на большом резном стуле из розового дерева сидел сам господин Линь.
На первый взгляд в нем не было ничего особо примечательного. Типичный коренастый чиновник средних лет. Заостренная бородка поседела, глаза широко расставлены. Учитывая суровую репутацию Линя, Цзян ожидал, что у Высочайше уполномоченного эмиссара будут тонкие как ниточка губы, но на самом деле они оказались довольно пухлыми.
И все же в нем чувствовалось что-то благородное умиротворенность. С тем же успехом Линь мог быть настоятелем монастыря.
Цзян поклонился.
Я уже выбрал другого юношу в качестве своего секретаря, негромким голосом обратился князь Линь без всякого вступления. Но потом он заболел. Я ждал. Ему становилось все хуже. Между тем я получил письмо от господина Вэня, ученого, которому я доверяю. Я решил, что это знак. В письме он рассказал о вас. Хорошее и не очень.
Для вашего покорного слуги большая честь, что его учитель господин Вэнь подумал о нем, господин Линь. Я ничего не знал о его письме. Мнение господина Вэня по всем вопросам справедливо.
Легкий кивок означал, что ответ удовлетворил господина Линя.
А еще он сообщил, что вы отправились с визитом к умирающему отцу.
Конфуций учит нас почитать своего отца, господин эмиссар.
В сочинениях Конфуция сыновья почтительность была одной из центральных тем.
И отца своего отца, тихо добавил Линь. Я не стал бы препятствовать вам в исполнении долга. Но я вызвал вас сюда по важному делу, а мне поручение дал сам император. Он сделал паузу. Сначала я должен узнать вас лучше. Линь сурово посмотрел на Цзяна. Ваше имя Шижун означает «академическая честь». Ваш отец возлагал на вас большие надежды. Но вы провалили экзамены.
Да, все верно. Цзян Шижун потупился.
Почему так вышло? Вы готовились недостаточно упорно?
Думаю, да. Мне очень стыдно.
Ваш отец сдал столичные[12] экзамены с первой попытки. Вы хотели превзойти его?
Нет, ваше превосходительство. Это было бы непочтительно. Но мне казалось, что я подвел его. Я лишь хотел его порадовать.
Вы единственный сын? Он пристально посмотрел на Цзяна и, когда молодой человек кивнул, заметил: Это не простая ноша. Вас напугали экзамены?
Да, господин эмиссар.
Это еще мягко сказано. Путешествие в столицу. Ряд маленьких келий, в которых кандидатов запирали на все три дня, что длился экзамен. По слухам, если в процессе экзаменующийся умирал, то труп заворачивали в полотнище и перебрасывали через городскую стену.